Очевидно, что история нелегального лагеря беженцев во французском Кале, в непосредственной близости от границы с Великобританией, войдет в историю как крупнейшее спонтанное поселение людей на территории Европы, желающих не просто получить статус политических беженцев, но целенаправленно стремящихся в одну, конкретную страну, которую всегда считали своей несбыточной мечтой.
Большинство европейцев ошибочно считает, что нелегальный лагерь беженцев возник в Кале весной 2015 года, когда колонны беженцев, пройдя по диагонали всю Европу от Турции до Франции, осели здесь перед главным рубежом, к которому стремились – границей Великобритании. На деле же, первые небольшие нелегальные поселения появились здесь более полутора десятков лет назад – в 1999 году. Уже тогда мигранты рассматривали Кале в качестве плацдарма для «штурма» Британии.
Тогда девять небольших поселений возникли здесь, и французское правительство попыталось с пониманием отнестись к проблеме, выделив одному из лагерей, имеющих название «Джунгли», средства на создание небольшого количества душевых, туалетов и центра распределения питания для мигрантов. Этот лагерь, давший впоследствие название поселению, располагался на месте бывшей свалки, приблизительно в пяти километрах от центра города.
История с географией
Поток мигрантов в Кале, пожалуй, следует считать темой, у которой нет временного лага. Попытки беженцев из разных стран преодолеть пролив, чтобы попасть в Британию, существовали всегда. Кале, словно зеркальное отражение марроканского Танжера, через который беженцы со всей Африки пытаются перебраться в Испанию. До создания Евросоюза этот поток был достаточно невелик из-за большого количества границ, которые приходилось преодолевать беженцам, но со временем эта проблема отпала, и достаточно было мигранту попасть на территорию Греции, Болгарии или Румынии, как он мог беспрепятственно добраться до Кале за несколько суток, максимум – пару недель.
В 1999 году именно здесь, в Кале, был открыт центр приема беженцев, принадлежащий организации Красный крест. Не прошло и месяца, как он оказался переполненным. И практически сразу вокруг него начали селиться мигранты, используя палатки и самодельные шатры. Эти поселения просуществовали до 2002 года, когда были снесены по решению правительства из-за двух возникших бунтов беженцев.
Далее действия развивались по одному и тому же сценарию: беженцы селились в разных точках свободной территории, на что власти до поры старались не обращать внимания, а затем сносили поселения при помощи полиции и бульдозеров, как только количество беженцев становилось критическим для Кале. Самый мощный конфликт разгорелся в 2009 году, когда самоселов насчитывалась почти тысяча человек, преимущественно беженцев из Афганистана. Лагерь снова был снесен, а около трехсот человек, оказавших сопротивление, были арестованы.
После того брутального сноса лагеря, беженцы не торопились селиться в Кале – здесь оседали лишь единицы. Но и этого небольшого притока мигрантов хватило, чтобы к осени 2014 года их собралось уже более тысячи. Дальше динамика стала нарастать, и к началу весны 2015 года в нелегальных лагерях близ Кале оказалось более трех тысяч мигрантов.
Мария Алехина (Pussy Riot) в лагере «Джунгли»
Граффити на въезде в лагерь работы художника Бэнкси
Весенний блиц-криг – 2015
Вряд ли хоть одно евопейское правительство предполагало, чем для Европы завершится вооруженный конфликт, спровоцированный сирийским правительством Асада. Поток беженцев из Сирии устремился в страны Европейского союза, преодолевая границу за границей. Маршрут проходил через те рубежи, где пограничные силы до сих пор работали в достаточно рассслабленном режиме. Стычки беженцев с представителями погранвойск оборачивались для них победой, и, соответственно, преодолением границы, несмотря на то, что целый ряд границ встречал их брутальным силовым противостоянием. На самой же территории стран ЕС потоки беженцев не встречали серьезного сопротивления.
Ситуация могла оставаться подконтрольной, если бы потоки беженцев состояли лишь из сирийцев. Но первые же их успехи по прохождению границ сработали как детонатор – беженцы и экономические мигранты из доброго десятка стран стали примыкать к колоннам бегущих от войны людей. В итоге, заселяли «Джунгли» те мигранты, которые желали впоследствии перебраться в Британию.
В какой-то момент к беженцам примыкали даже европейцы – жители Косово и Боснии и Герцеговины – в расчете получить статус и пособия в тех странах Евросоюза, которые побогаче. Но именно Косово и Босния были первыми названы в качестве тех государств, граждане которых не имеют права на получение статуса, и поток мигрантов оттуда прекратил активные действия.
К концу лета 2015 года лагерь «Джунгли» разросся на несколько гектаров, а количество населяющих его беженцев достигло шести тысяч человек; к началу 2016 года – около семи тысяч.
Театр Good Chance в лагере «Джунгли»
Занятия по актерскому мастерству в театре Good Chance
Драматурги Джо Робертсон и Джо Мерфи – основатели театра Good Chance
We have a dream
На грунтовом откосе, прилегающем к ведущему в сторону Евротоннеля шоссе, белой краской большими буквами со стороны лагеря написано – We Have a Dream (У нас есть мечта). Пожалуй, именно этот парафраз высказывания Мартина Лютера Кинга, является слоганом, наиболее полно отражающим желания мигрантов, населяющих «Джунгли».
Не побывав в лагере, сложно понять, почему именно здесь собрались эти люди, не имеющие права на получение статуса в Великобритании, но с неверояным упорством его добивающиеся. Весь лагерь расписан граффити, буквально кричащих о мечте попасть туда, и о любви мигрантов «Джунглей» к своей «земле обетованной».
За несколько посещений лагеря мы так и не смогли «расшифровать» мысли мигрантов до конца – почему же они столь маниакально борются за право попасть на Британские острова.
Безусловно, один из рациональных факторов, способствующих этому желанию – язык. Многие из обитателей лагеря говорят на английском, некоторые – учат, с благодарностью принимая лингвистические уроки волонтеров, работающих здесь. Те же, кто не знают аглийского, уверены, что быстро его освоят, попав в языковую среду. Пожалуй, кроме этого пункта, других рациональных факторов не существует.
Наверное странно, но любовь к Британии здесь ощущается неподдельно, по-настоящему. Даже если бы населяющие «Джунгли» беженцы не говорили об этом, на территории лагеря это чувство не проходит весь период его посещения. В отдельных местах ты можешь столкнуться с шотландским или уэльсским флагом, и его присутствие в каком-нибудь иранском кафе окажется неслучайным, – хозяин заведения очень внятно и подробно объяснит тебе, почему он хочет жить именно в Глазго. Или ребенок, рисующий на обрывке картона город, поведает о том, как семья бежала из маленького сирийского города, потому что их дом разбомбили, но он знает, что где-то в Англии есть город, в который они попадут, и все снова будут счастливы.
Даже когда рассказываешь мигрантам о том, что в Великобритании за последние годы свернуты все программы по социальной адаптации беженцев; что государственного пособия может хватить максимум на питание; что рассмотрение их дела о предоставлении статуса может длится несколько лет – это не вызывает никаких отрицательных эмоций. Они говорят, что готовы терпеть столько, сколько нужно. Не знаю, чего в этих словах больше: самообмана, или реальной веры в то, что Великобритания – это именно та страна, где они будут счастливы, несмотря ни на что.
Первая отсылка, которая происходит в сознании после общения с обитателями «Джунглей» – литературное воспоминание о первых американских переселенцах: та же вера в землю, где все будут счастливы; тот же навык беженцев по обустройству и обживанию территории; то же упорство в достижении цели.
В конце 2015 года правительство Франции решило облагородить «Джунгли» морскими контейнерами, переделанными под времнное жилище, чтобы заселить туда мигрантов. 1500 мест пока так и остаются невостребованными, поскольку для заселения туда необходимо сдать отпечатки пальцев и пройти регистрацию, а мигранты убеждены, что это помешает им при легализации в Великобритании.
Узнать максимально точно, кто же сегодня живет в «Джунглях», вряд ли возможно. С уверенностью можно лишь перечислить страны, которые представляют его обитатели, и которые сформированы в национальные группы, проживающие в лагере компактно: Афганистан, Египет, Ирак, Иран, Кувейт, Курдистан, Сирия, Судан, Эритрея, Эфиопия. Каждая национальная группа представлена разным количеством мигрантов. Самая крупная среди них – афганская, она же самая структурированная. Вторая и третья по численности – иракская и иранская.
Ситуация с численностью проживающих в лагере динамично меняется: кто-то нелегально преодолевает границу; кто-то покидает лагерь, предчувствуя скорое его уничтожение; кто-то наоборот, приходит в «Джунгли», не получив желаемого в одной из стран Евросоюза. Специальные службы, которые ведут учет беженцев, в разные периоды называли разную численность в диапазоне от 6 до 7 тысяч человек.
Все мигранты прошли долгий и невероятно тяжелый путь, оказавшись в нескольких километрах от своей мечты, но когда та максимально к ней приблизилась, она оказалась для них и невероятно далекой. И виной тому не только государственная граница Франции и Великобритании, но в первую очередь законы, международные конвенции и соглашения.
Французский цугцванг
Добравшись до Кале, мигранты попали в ситуацию, которая в шахматах называется «цугцванг». Это положение, при котором любой ход игрока ведет к ухудшению его позиции.
Сегодня, даже при желании помочь мигрантам, французскому правительству крайне сложно это сделать, не нарушив целый ряд собственных законов и положений, включая основополагающий международный документ, регламентирующий права беженцев – Женевскую конвенцию. Мигранты из «Джунглей», в большинстве своем, сами того не желая, нарушили не один, а целый ряд пунктов этого документа, подписанного и ратифицированного абсолютным большинством стран.
Во-первых, достаточно большая часть мигрантов, находящихся в Кале, не являются беженцами де-юре, поскольку прибыли из стран, в которых не происходят военные конфликты, и они не подходят под определение понятия «беженец», описанное в Женевской конвенции.
Во-вторых, даже являясь беженцами, они не просили убежища в первой демократической стране на маршруте их следования. А это значит, что их намерения были продиктованы не проблемой безопасности, а экономической целесообразностью, что ставит их в положение экономических мигрантов, не имеющих права на получение статуса по факту преследования, даже если в реальности подобное имело место.
И, в-третьих, они невольно настроили против себя большой сегмент общественного мнения не только во Франции и Великобритании, но и в большинстве стран Евросоюза, что никак не способствует стремлению правительств к поиску компромиссных решений.
При этом, обитатели «Джунглей», ожидая решения своей участи, создали свой жизнеспособный организм – поселок, все больше своей инфраструктурой напоминающий полноценный город.
Закрытая зона для беженцев на территории лагеря
Эфиопская ортодоксальная христианская церковь
Отель «три звезды»
Начинавшийся как палаточный городок, со временем «Джунгли» превратился в абсолютное подобие города, со своими улицами, магазинами, ресторанами, парикмахерскими, прачечными, гостиницами и самым разным жильем – победнее и побогаче.
Сама структура «Джунглей» – это комплекс районов, разбитых по национальному признаку. Самый крупный, встречающий людей от входа со стороны Кале – афганский. Здесь, помимо жилья, располагаются лучшие рестораны, парикмахерские, душевые, совмещенные с прачечными. Невероятным образом, с каждым днем инфраструктура улучшается по качеству и разрастается, при том, что притока денег в лагерь со стороны не существует.
Очевидно, что внутри лагеря ходят деньги, которые мигранты привезли с собой. Многие из них в своих странах были людьми если не богатыми, то, уж точно, не нуждающимися. Среди них встречаются строители, учителя, инженеры, пекари, повара, много представителей сферы обслуживания. Класс многих из них подтверждается прямо здесь, в «Джунглях». Один из британских театральных менеджеров, приехавший в Кале в качестве волонтера, и посетивший парикмахерскую в афганском районе лагеря, признался, что при низкой цене (5 евро за стрижку), качество работы мастера его поразило. Точно так же нас поразило качество приготовления пищи в афганском ресторане Young Afghan, где комплекс из жареной курицы с рисом, порции горячих бобов и шпината, с довеском из лаваша и чая, обошелся в 8 евро. При этом, качество приготовления блюд на уровне лондонского кафе среднего уровня.
Население лагеря на 95% состоит из мужчин, и лишь на 5% из женщин. Конфликты среди мужского населения лагеря случаются время от времени, но так как структура полностью закрыта, даже доступ полиции мало что дает для их решения. Во время нашего первого визита в Кале, в лагере был обнаружен труп одного из представителей иранской диаспоры, но не удалось даже установить чьей жертвой он является – локального конфликта внутри диаспоры, или внешнего конфликта с афганцами. Конфликт иранцев с афганцами развивался на протяжении года, и из-за него часть иранских мигрантов вынуждена была покинуть лагерь, опасаясь за свою жизнь. Даже многие обитатели лагеря не знают природы этого конфликта – развился он прямо здесь, или привнесен из долгого совместного путешествия по странам.
Часть женщин, в том числе со своими детьми, оказалась в закрытой охраняемой части лагеря, которая функционирует здесь уже несколько лет. На этой территории есть места для сна, центр медицинского обслуживания и пункт раздачи питания. Доступ сюда закрыт для посторонних, и лишь по нескольку человек одновременно могут пропускаться сюда из нелегальной части «Джунглей», чтобы принять душ.
В нелегальной части, помимо ресторанов, парикмахерских и прачечных, функционирует целый ряд объектов общего пользования, построенные и обслуживаемые различными общественными организациями: Ортодоксальная эфиопская христианская церковь, мечеть, медицинский центр, библиотека, центр вакцинации, информационный центр, театр Good Chance, который, в том числе служит кинотеатром, в котором демонстрируется ежевечерне по 4 сеанса фильма с переводом на четыре языка, доминирующих в лагере.
Театр Good Chance – один из основных центров, аккумулирующих самых прогрессивных мигрантов. Именно эта структура, созданная по инициативе двух британских драматургов, Джо Робертсона и Джо Мерфи, объединяя волонтеров всего британского театрального поля, проводит самые эффективные мероприятия не только просветительского толка для всех жителей лагеря, но и по защите самых слабых обитателей «Джунглей» – детей, оставшихся без родителей.
Раздача бесплатных одеял гуманитарной миссии
Культурный десант
21 февраля в «Джунглях» высадился внушительный британский культурный десант, состоящий из выдающихся актеров, драматургов, музыкантов, чтобы поддержать три сотни детей, оказавшихся в лагере без родителей. С призывом к этому выступил актер Джуд Лоу, призвавший премьер-министра Дэвида Кэмерона принять решение по 300 детям, оставшихся без родителей; в том числе по ускоренной процедуре рассмотрения для 90 детей, у которых есть родственники в Британии. Также, в петиции было высказано требование о сохранении лагеря хотя бы до того момента, пока не будет решен вопрос с детьми.
Драматург Том Стопард, актеры Тоби Джонс, Мэтт Бэрри, Шаппи Хорсанди, Джульетт Стивенсон, продюсер Соня Фридман, режиссер Стивен Долдри, певец Том Оделл, руководители Беларусского Свободного театра – далеко не полный список тех, кто поддержал инициативу Джуда Лоу и общественной организации Help Refugees, и приехал в «Джунгли», чтобы провести на сцене театра Good Chance эвент в поддержку петиции о защите детей-беженцев, которую на тот момент подписало более 150 тысяч человек.
Кампания артистического сообщества была встречена с благодарностью самими беженцами, поддержана левым спектром политиков и широко освещалась мировой прессой, но решение вопроса о предоставлении статуса беженца в Британии 90 детям пока так и осталось «за кадром». Чего и следовало ожидать – не в правилах нынешнего британского правительства объявлять о подобных шагах, даже если вопрос может быть решен положительно – чтобы не афишировать прецедент, и не давать повода другим мигрантам повторять подобные шаги.
Драматург Том Стоппард
Том Стоппард, режиссер Стивен Долдри и актриса Джульетт Стивенсон
Актер Джуд Лоу
Театральный продюсер Соня Фридман
Актер Тоби Джонс
Даниелла Коляда
Сабрина Гиннесс
Певец Том Оделл
Том Оделл и менеджеры Беларусского Свободного театра Клэр Робертсон, Джорджи Уидон и Пол Финеган
Джуд Лоу, арт-директор Беларусского Свободного театра Наталья Коляда и Том Стоппард
Прыжок к мечте
Большинство мужчин и подростков, населяющих «Джунгли» едва ли не каждый день ходят «прыгать». Это значит, что, выходя из лагеря утром, они надеются больше никогда не вернуться в него. Они находят мосты, виадуки или откосы, с которых есть возможность выскочить на шоссе или к железнодорожному полотну, с целью взобраться на проходящий мимо поезд, прицепиться к грузовому автомобилю, или проникнуть на судно, чтобы достичь берегов Британии. Ориентировочно 7-10 человекам в неделю это удается, и «прыгуны» обретают шанс осуществить свою мечту.
Помимо попыток «прыжка», в районе Кале существует черный рынок перевозчиков – людей, которые пристраивают мигрантов на транспортные средства, чтобы вывезти их на территорию Британии. Ориентировочная цена за услугу – от 5 до 7 тысяч фунтов. Естественно, воспользоваться подобным «сервисом» могут лишь те, кто имеет на руках столь немалую сумму. Но и она не дает гарантий, что беглеца не обнаружат, и не снимут с транспорта пограничники, работающие два последних года в особом режиме.
Следует особо отметить, что британские пограничники контролируют франко-британскую границу не только на своей территории, но и на территории Франции. Эту привелегию они получили согласно межправительственному договору Ле Туке от 4 февраля 2003 года, подписанному бывшим французским президентом Николя Саркази. Тогда было принято решение о том, что подобные меры призваны усилить контроль за границей и за безопасностью Евротоннеля в защите от действий нелегальных мигрантов.
Феникс Кале
25 февраля 2016 года французские власти приняли решение о сносе большого сегмента нелегального лагеря беженцев «Джунгли», расположенного близ Кале. На южной территории лагеря, подлежащей сносу, проживало около двух тысяч беженцев.
Это решение всем дается непросто, – аспекты решения европейского кризиса беженцев вызывают ожесточенные споры в политической среде. Сегодня сложно просчитать, какие меры смогут локализовать проблему и не навредить ситуации. Именно поэтому зачастую процесс тонет в дискуссии, не принося ровным счетом никакого результата.
Семь тысяч нелегальных мигрантов – это немаленькая цифра: объем, сопоставимый с небольшим европейским городом. И то, как эти люди поведут себя после полного сноса лагеря, к которому стремятся французские власти, сегодня анализу вряд ли поддается.
Одна из серьезнейших проблем, связанных со сносом лагеря, сегодня состоит в том, что в январе лондонский суд принял решение о праве на воссоединение семей для большого ряда идентифицированных детей, имеющих родственников в Британии. Присмотр за этими детьми осуществлялся на территории лагеря «Джунгли», в ожидании окончания юридической процедуры. А сразу после его сноса возникнет ситуация, когда ребенок, имеющий право на обретение семьи, выпадет из поля зрения компетентных органов, растворившись в каком-то очередном нелегальном вынужденном поселении.
Но, тем не менее, работы по сносу лагеря начаты, и люди, жившие на зачищенной территории, остаются без крыши над головой. Что будет происходить дальше – неизвестно, но с высокой долей очевидности можно сказать, что «Джунгли» снова и снова будут возрождаться из пепла, словно птица Феникс; как возрождался этот лагерь все последние полтора десятилетия, населенный людьми, бегущими от войн и катаклизмов.
Сегодня отношение к беженцам разделило Европу. Одни европейцы считают, что Евросоюз должен отгородиться от проблемы беженцев и наглухо закрыть границы; другие – что нельзя закрывать глаза на проблему и ее первоисточники; третьи винят свои собственные правительства в бездействии и недальновидности. Вряд ли в столь сложной ситуации есть какое-то одно правильное решение, но совершенно очевидно, что есть одна константа, которая должна присутствовать в принятии решений по этой проблеме – гуманизм. И это не пафос, и не назидательность – это очевидная необходимость сегодняшнего положения вещей в мире.
Подпишитесь на нашу рассылку: