Брестский транзит. Часть II

Проект «Гражданская журналистика»
Цикл репортажей о жизни чеченских беженцев в Бресте

Что заставляет людей покидать свои дома, нарушать устоявшийся годами быт, ехать в никуда, подчиняясь слепой надежде? Сбежать от пыток током, от избиений, от бесконечного потока угроз. Сложно представить, что представители одной национальности говорят друг другу: «мы здесь устроим вам ситуацию хуже, чем в 1944», имея в виду депортацию кавказских народов в Сибирь, устроенную по приказу Сталина. Спустя семьдесят лет, люди, облеченные властью, угрожают своим согражданам повторением этого страшного опыта. Большинство людей – из Чечни, но есть беженцы и из других кавказских республик – Ингушетии, Дагестана. Предоставим им возможность самим рассказать о том, что привело их на «Брестский транзит».

Магомед

Нам пришлось уехать из Чечни, потому что отец жены воевал. Сам он давно сбежал и сейчас живет во Франции, а нас силовики начали прессовать. Требовали, чтобы мы рассказали, где он находится. На допросы таскали, пытали, заставляли документы подписать, что тесть воевал в Сирии и Украине. От этих пыток у жены шрам на голове остался.

У меня свой бизнес был, несколько магазинов. Но власти их насильно закрыли. Работы нет, жить не на что, а у нас ребенок. Пришлось всё срочно продать и бежать.

В Брест мы приехали полтора месяца назад. За это время пытались перейти границу 25 раз. Безрезультатно. Пробовали воспользоваться услугами адвоката. На вокзале часто встречали тех, кто адвокатом представляется и свои услуги предлагает. Но в основном попадаются мошенники. Я вначале Марту встретил. Она обещала помочь уехать, а в итоге кинула на 500 долларов. И, насколько мне известно, не меня одного.

Я ей документы все отдал, которые она просила. Две недели прождал. А потом она мне звонит и говорит: «Ты завтра едешь на попытку и проходишь». Утром мы на вокзал приезжаем, а там 25 человек. Она всем сказала, что они проходят. В итоге в этот день не прошел никто. Она не может никому помочь, а всё равно с новых людей собирает деньги.

В одной семье жена беременная была, ей плохо стало. Их случайно пропустили в тот день. А она говорит «это я вас провела». Сейчас трубку не снимает.

Ещё какой-то Саша с ней работает, он тоже на вокзале постоянно предлагает услуги адвоката. И тоже людей на деньги кидает. Ни стыда, ни совести. Позавчера мы его встретили. Я ему говорю, что нас 6 человек собралось обманутых, и мы заяву в милицию напишем.

Саша начал рассказывать, что она раньше помогала людям проходить. Я ему отвечаю, что уже больше месяца тут нахожусь и вижу, кого ты защищаешь. Почему ты это делаешь? Она не может никому помочь, а всё равно новых людей набирает. А он мне отвечает: «Клянусь своим крестом, она хорошая. Я завтра узнаю, вам перезвоню». Так и не перезвонил. Сидим и ждем, когда сможем пройти. Постоянно ходят слухи про людей, правозащитников, которые якобы помогают. Еще якобы люди из Польши помогают, делают какие-то документы и людям удается пройти границу. А на самом деле – вы видите, что происходит.

Хасан

Все началось с того, что я познакомился с человеком, у которого был магазин автозапчастей. Он меня позвал вместе работать. Я как раз недалеко от него жил, почти два года там проработал. Он звонил мне примерно два раза в месяц, когда товар приходил: товар пришёл, мы его разгрузили, пошли домой. Напарник со мной работал.

Однажды он на ногу груз уронил. Я ему сказал, мол, уходи, там уже осталось немного догрузить, я все сделаю. Когда он уходил, хозяин предложил подвезти его в больницу, и они уехали. Я остался дорабатывать, а напарника оставили на ночь в больнице. Доработал. Домой прихожу, деньги отдал хозяйке. В 9 утра ко мне стучатся. Я дверь открыл – менты в дом влетели. Я спрашиваю, что случилось? Спросили мое имя, когда поняли, что я тот, кого они ищут – схватили. Я снова спрашиваю, кричу: что случилось? Вместо ответа они впятером начали меня бить, выволокли из дома, жена вышла, соседи выбежали, спрашивают, «за что вы его бьёте, куда забираете?». Менты им в ответ: «не ваше дело».

Один из них говорит другому: «Зверь, надень ему мешок на голову». Они мне мешок на голову одели, наручники, и отвезли в райотдел. Когда приехали, мешок сняли. Я, помню, спросил у них, почему мы въезжаем не со стороны главных ворот, а с чёрного входа? На все один ответ – «рот закрой!».

Я волновался, потому что совсем не понимал, что случилось. Оказалось, что в эту ночь, после закрытия магазина, туда проникли трое в масках, забрали товар, дорогие шины. Кассу ограбили – там полтора миллиона было. Я говорю: слушайте, я закончил работу и поехал домой, я ничего об ограблении не знаю. Начали меня избивать, издеваться. Меня начали прессовать, до половины пятого утра били. Потом забрали в суд. Я спрашиваю судью: «За что ты меня судишь?», – «За то, что ты отказался показать полиции документы».

Пытался рассказать судье, что они меня били, и что про документы – это неправда. Они сказали судье, что я при задержании на кусты упал. А когда судья дал мне 15 суток, они мне шепнули: «это ерунда по сравнению с тем, что мы с тобой потом сделаем».

На протяжении 15 суток меня прессовали. Говорили, что это я ограбил, что меня опознали по голосу, пытали, продолжали бить. Я молчал - а они били.

Ментам я ничего доказать не могу, они только бьют. Я говорю, вы послушайте хоть меня, чего вы только бьёте? Если убить хотите – убивайте сразу, не мучайте. Через две недели отпустили. Через некоторое время приезжают люди от хозяина магазина, спрашивают меня. «Мы не менты, поговорить хотим – мы «крыша» хозяина». Отвезли меня в лесополосу. Все началось по кругу, «рассказывай, кто магазин ограбил, кто с тобой был». Я им говорю, не грабил я ваш магазин, зачем мне это? У меня жена инвалид и двое детей. Потом уговаривали признать вину, что дадут мне минимальный срок за разбой».

Избили меня и сказали, чтобы я через три дня или признался, или рассказал, кто это был.

Я после побоев пролежал в больнице десять дней. Хотел написать на них в прокуратуру. Мне сказали, напишешь – тебе конец.

У меня жена инвалид. Психоневрология. Мы раньше ездили лечиться в Польшу. Там, в лагере для беженцев, врачи мне сказали, что нам не помогут. Надо ехать во Францию или Германию. Мы поехали во Францию. Там нам сказали, что улучшений не будет, будут только ухудшения. У неё эта болезнь периодами. Я вернулся и поехал в Воронеж на заработки, к брату.

Потом я начал скрываться, год прятался. Домой не звонил, только через знакомых вести передавал.

Менты приходили домой и допрашивали родных, их одно интересовало – где я? Сын отвечал – не знаем. Они пугали, мол, подрастёшь, мы тебе устроим. Чуть-чуть подрастёт, они ему анашу подкинут – и всё. Потому решил бежать вместе с детьми.

Единственное моё спасение – пересечь границу. Я жил в Европе, работал там, знаю где и что. Хотел сначала ехать к брату, но мне сказали: останешься в России, мы тебя найдём. Это в Беларуси до меня никому дела нет. С 4-ого декабря документы один раз спросили, когда приехал.

Я сегодня пятую попытку сделал, и снова ничего не получилось. На границе говорят, мол, вы же уже выезжали за границу, почему уехали? Отвечаю, вот мои справки. Ваши врачи, когда я в лагере был, сказали, что надо ехать во Францию или Германию, чтобы лечить жену, тут не помогут.

Поляки же тоже на Запад ездят лечиться, там очень хорошая медицина. Мы когда в Польше были, надо было на автобусе в поликлинику ездить. Он ходил только несколько раз в день. Если тебя задержат в поликлинике, и ты его пропустишь, надо почти 25 км пешком идти с детьми, дочке тогда 7 лет было, мальчику 5. Я ловил попутки. Никто не останавливался. Один дед остановился, сказал: послушай, я остановился только ради твоих детей. Я спрашиваю, почему ваши люди не останавливаются, я бы заплатил? А он мне отвечает: сынок, мы вам когда дорогу открыли, ваши начали нас грабить, воровать. Из-за этого люди обозлены на вас. Я просто старый, что вы мне сделаете? Я смерти не боюсь. Я ему денег дал, он ответил, что не нужно, угостил детей яблоками, душевный человек.

Тут, в Беларуси, немного проще. Люди добрее. Я в Москве когда был, у мужика спрашиваю, где вокзал белорусский, а он на меня смотрит и молча мимо проходит. Я думаю, что со мной не так? Может одет не так, как он? И что с того?

Мой единственный шанс сейчас – пересечь границу. Я с сыном и дочкой приехал. Останусь в Польше, дети знают польский, читать и писать умеют. Там у меня никого нет, но я знаю, как устроиться. Я претендую на статус беженца. Остался бы в Польше, если бы дали возможность. Хочется, чтобы дети мои были живы.

Зарема

Мы уже 12 попыток сделали. Я и дети. Мы без мужа. Я не знаю даже, где он. Давно со мной связи не держит, уже почти год.

Я сбежала со своими маленькими детьми..

Мама звонит, говорит, что родственники мужа узнали, где я, хотят приехать, чтобы детей забрать. На границе спрашивают: «Почему ты в Москве не живешь? Не хочешь в Москве, в Бресте живи».

В Беларуси границы нет с Россией, любой может свободно приехать. Боишься даже что-то кому-то рассказать, потому что могут передать информацию о нас на родину.

Сегодня не ездили на попытку. У меня дети температурят, я сама температурила, 4 дня пластом лежали, сегодня выйду прогуляться, хоть микробы на улицу вынесу. В медпункт не ходила, они сразу в больницу направляют, а там платить надо. А по деньгам мы почти на грани.

Мадина

Я с детьми в Бресте уже две недели. Сделали шесть попыток. Безрезультатно. Сначала холодно было – и пока мы квартиру искали, почти все время проводили на улице. Сейчас получше – снимаем квартиру за 30 рублей за сутки. По 15 на каждую семью, две комнаты. Я бегу от мужа. Он у меня пьет, издевается, бьет меня. Я восемь лет терпела, потом уже дети взрослые стали. Он обычно днем не пьет, а ночью в два-три часа приходит, избивает меня, шумит. Дети пугались его сильно, плакали и я ушла. У нас развода официального нет, но мы разошлись.

Вначале у нас все хорошо было. А потом однажды его ночью забрали, избили сильно, не знаю кто. Когда вернулся, вообще другим человеком стал. Начал пить, меня избивать – что-то в психике нарушилось. Потом его опять забрали, опять избили сильно, ребра сломали. Психика детей этого не выдерживает.

Муж говорит, что его по ошибке забрали. Три дня его искали, не могли найти. После того как избили, бросили за городом; а узнали молодые мужчины, позвонили нам. С тех пор начал муж пить и драться. Я всегда говорила: если хочешь пить – пей, не хочешь работать, помогать – не помогай, я работаю; но избивать меня не надо, я ж не железная. В неделю я могла две-три ночи спокойно спать, а все остальные дни он меня избивает. Каждую ночь приходит пьяный, это невозможно переносить.

Когда я услышала, что можно убежать через Брест, у меня не было денег. Муж сказал, что хочет детей забрать. Сказала маме, что не могу детей отдать. Но если он задумал, а я его знаю – он заберет их. Я тайно приехала, он не знал. А когда узнал, мне сообщение написал: «Мулле скажу, что ты у меня детей украла, а если доберусь до тебя – тебе будет плохо. Как ты могла так поступить?». Я испугалась. Тут меня поймать легко, поэтому связалась с его мачехой и сказала, что мы уже перешли границу. Специально сказала, чтобы не искал.

Он мне угрожал, сообщения писал: «Если не отдашь детей, я тебя убью, родным твоим проблемы создам». У нас принято, чтобы дети с отцом были. В прошлом году были воссоединения семей, многих разведенных воссоединили. Со стороны девушки родные ходят, со стороны мужа – договариваются, мирят. Я бы обратно вернулась к мужу с радостью, если бы он был хорошим отцом, я бы и детей отдала ему... Просто из-за детей я бы это сделала, если бы даже я умерла потом, я им добра желаю. Сюда не хотела ехать, просто не могу ему их отдать – знаю, что за человек. Он одного отдаст одной своей тете, а другого ребенка другой тете. Моя свекровь его только одного родила, он был единственным. Другая жена у него, уже сына ему родила.

У нас стыдно за детьми не смотреть. Свекровь говорит, что заберет их, а на самом деле не будет присматривать. Он никчемный отец, да они и сами не хотят к нему. Как только этот разговор начался у нас, я запаниковала, брату звонила, дяде; они говорят, что если отец хочет забрать детей, естественно, они должны быть с ним.

Они меня не понимают, а если я в милицию заявлю – тоже скажут, что это моя проблема.

Айша

Мы с младшим сыном приехали из Грозного в Брест примерно месяц назад. Старший сын сейчас скрывается в Моздоке, ему не хватило денег на дорогу до Беларуси. Семья наша из терских казаков, которых несколько веков назад обратили в ислам.

Вынуждены были бежать, так как над сыновьями издевались, били прямо на улице, потому что не похожи на мусульман, – бороды у них не растут. Кроме того, мне пытались предъявить гражданский иск за якобы незаконное получение пенсии. Боюсь, что из-за этого меня могут депортировать обратно в Чечню.

Предприняли уже семь попыток перейти границу, но безуспешно. Деньги заканчиваются. А ещё мне нужен инсулин, я диабетик. Привезенный с собой запас почти на исходе. Что делать, даже не знаю.

Зухра

Мы в Бресте уже около месяца с мужем и тремя детьми. Бежали, потому что дома в Ингушетии нет работы. А ещё всё больше ингушей становятся религиозными мусульманами, и со стороны православных русских это вызывает недовольство. Нас стали притеснять из-за религии. Дома остались документы, которые подтверждают притеснения. Но их мы с собой не взяли.

Границу мы с семьёй пытались перейти 6 раз. Живём на съёмной квартире. Платим 35 рублей в сутки. Бежали спешно. Денег мало и скоро они закончатся. Помогают родственники из Ингушетии. Передают деньги с теми, кто привозит беженцев с Кавказа в Беларусь. Это целый бизнес. Чеченцы на микроавтобусах напрямую везут беженцев в Беларусь за деньги, и делают это на постоянной основе.

Шамиль и его семья

Муслим: В Чечне все друг друга знают, она небольшая. Если у кого появляются проблемы - этого не скроешь. У нас вообще тяжело что-то скрыть. У меня есть список людей, которые пропали, многих я знаю лично.

– Это список людей, которые пропали без вести?

Шамиль: Людям, которых забирали, не предъявляли никаких объявлений. Завтра, 9 января, будет ровно год, как пропал мой брат. Инакомыслие очень быстро пресекается.

– Инакомыслие в политическом плане или религиозном?

Муслим: Ты даже не знаешь за что тебя забирают; они не говорят. Они забрали моего сына. Нет его. И мне не говорят за что. Тебе должны были предъявить обвинения, но этого не происходит. Даже адвоката нанять не дают. Мы написали в следственный комитет в Ессентуках, потом в прокуратуру. Из следственного комитета наше заявление обратно переслали в Шали. «Его же забрали в Шали – разбирайтесь на месте».

Шамиль: Адвокат тоже ничего не решает. Он с ними в сговоре, иначе тоже может пропасть. А по телевизору показывают, что в стране всё хорошо.

– Получается, что в Чечне все тотально запуганы и если ты не будешь политически лоялен, то рано или поздно окажешься пропавшим?

Муслим: Из-за того, что нашу историю напечатали в Новой газете, даже у автора статьи, Елены Милашиной, были проблемы. Из-за давления Кадырова ей пришлось выехать из страны. Что уж говорить о нас?

– Как давно это в Чечне началось – приходом к власти Кадырова младшего?

Чеченцы наперебой: Да. Именно с младшего.

– До него преследования инакомыслящих не было?

Чеченец: Все по-другому было. Люди хотели независимое государство. А сейчас к власти пришел Путин, и установил кадыровскую власть, с того момента и началось. Даже при его отце было все нормально.

Пожилой Чеченец: Вот когда мне не нравится все, что он делает, как я могу по-другому думать? Тебе ни работать не дают нормально, свое дело открыть – душат тебя. Если ты не из приближенных, не из родственников фамилии Кадырова, не будет жизни. Он деньги тратит на роскошные здания, а если кто-то этим недоволен и начинает сопротивляться, то он исчезает. Все, что имеет, конфискуется, а семью выселяют из дома.

– На основании чего конфискуется?

Чеченец: Какое основание?! Людей просто крадут.

Пожилой чеченец: В Брест каждый день приезжают все новые и новые люди. От добра не бегут, правильно? Попытки пересечь границу с Польшей делаются каждый день. Пробуют в основном чеченцы, реже люди из Дагестана, Ингушетии.

Чеченец: Если чеченец попытку не делал в этот день, значит у него денег уже нет. Ему приходится откуда-то их брать, позвонить кому-то, попросить какую-то копейку выслать.

Муслим: Нам выехать не дают. А билет дорого стоит. Об этой проблеме уже знают все. Мемориал пишет, Новая газета. Но помочь никто не может.

– Потому что мы в союзе с Россией.

Пожилой чеченец: Беларусь и Россия – единственные страны СНГ, которые остались в союзе.

– Знаете ли вы о людях, у которых закончились деньги? Они вернулись в Чечню? Что с ними там происходит?

Шамиль: Мне сегодня звонил один такой. Его сразу забрали, допрашивали: почему ты ехал? Хотел убежать в Польшу, в Европу? Что, тебе здесь не нравится? А ты им ничего не можешь противопоставить, если ты не их родственник. Вот такие вопросы задают и пытают током, бьют пластмассовым шлангом. Так неделю, две, а потом отпускают. А потом постоянном за тобой следят. (Указывает на чеченца с рыжей бородой) Его вообще поляки на границе избили дубинкой и газовым баллончиком залили.

Чеченец с рыжей бородой: За то, что я попросил у них убежище. Я говорю, у меня ехать обратно денег нету, пятеро детей, жена. Денег нет обратно ехать, квартиру снять в Бресте, дайте мне убежище, доказательства есть все. Они только отмахивались.

– А сколько вы здесь находитесь?

Чеченец: Месяц и 15 дней. Денег, которые я привез, хватило на двенадцать попыток. Потом начал одалживать, завтра тоже хочу попытку сделать.

Пожилой чеченец: Некоторые нам советуют каждый день попытки делать, а некоторые говорят, чем больше попыток, тем хуже – меньше шансов. Где правда, я не знаю. У меня 32 попытки за 3 месяца.

Чеченец: А каждый день попытки делать, квартиру снимать и кушать – дорого.

– Что стало последней каплей? Когда вы поняли, что надо бежать из Чечни?

Чеченец: Так они сами сказали – уезжай.

Пожилой чеченец: У меня малый бизнес. Как смогли, открыли магазин, работали, еще открывали. Ничего у этой власти не просили. Мне сказали, что закроют мои магазины – всё, собирайте свои вещи. А вещи зачем, я спрашиваю? «А мы вам напомним 1944 год», – мне отвечают. «Вы в Чечне жить не будете». Пока я из отдела домой доехал, магазины были уже опечатаны, вооруженные люди в масках заскочили, жену оттуда выгнали, а магазин закрыли. Нам пришлось собрать вещи и уехать.

– У вас заканчивается срок пребывания в Беларуси, 90 дней. Как вы решаете эту проблему?

Пожилой Чеченец: Если честно, уже закончился. Нам на таможне говорят, почему вы в Беларуси не остаетесь?

– И почему вам в Беларуси нельзя остаться?

Чеченец: Потому что Беларусь может выдать. База общая, были такие случаи. И пока Путин у власти, так в Чечне и будет. Кадыров же ставленник его.

Вы знаете, мы раньше жили в Европе, мы не от хорошей жизни тут. Отец всю жизнь мог оставаться там, виза была. Мы вернулись на Родину, думали там можно жить. Если бы легких денег хотели, то не вернулись бы. Мы вернулись, потому что это родина. Своя земля, тут все родственники, свое дело. Дома строить, работать.

Пожилой чеченец: Я инвалид 1-й группы, у меня нет части желудка.

– Сколько лет вы прожили в Европе и где именно?

Чеченец: 7 лет я прожил, 10 лет отец. Я вернулся в Чечню в 2007, отец в 2010. Все дети рождены в Германии.

– Вам помогает чеченская община, которая в Европе?

Чеченец: Пока нет. Честно говоря, мы у них ничего и не просили. Мы уже здесь в бомжей превратились. Когда ты ни у кого ничего не просил, неудобно говорить, что у тебя чего-то нет. Возвращаться тоже нельзя. Нам знакомые высылали несколько раз где-то по 100 евро.

Муслим: Здесь у нас пока проблем никаких нет, только материальные, дают делать попытки. Но Польша не пускает.

Чеченец: Еще одна проблема, у него срок пребывания через полтора месяца заканчивается. Ему в Россию нельзя. И мне, и отцу нельзя – а срок визы у нас уже закончился.

Пожилой чеченец: Я сейчас боюсь даже в магазин идти. Одни говорят, что с начала года 90 дней новые начинаются, в константе мне тоже сказали, что новые 90 дней пойдут.

– Вам оказывается медицинская помощь?

Чеченец: Нет. Отец весит 46-47 килограмм. Из Германии когда уезжал, ему сказали, если опустится вес ниже 50 – ты умрешь.

– Вы просите о помощи, обращаетесь в больницу?

Пожилой чеченец: А к кому? Я вот хочу детей всех в безопасное место перевезти, а потом не страшно умереть даже. Единственная цель. А насчет Польши я все знаю. Ты им на границе показываешь документы, которые подтверждают наши истории, и даже статьи из газет, а они даже не смотрят, не берут, не читают.

– А кого пропускают? Говорят, что одна-две семьи все-таки проходят…

Пожилой чеченец: Это как в лотерее. Даже, если у людей нет проблем и они живут в Чечне. Мы все здесь друг друга знаем, знаем истории друг друга. Если человек, у которого закончились деньги, может поехать домой за новыми, я считаю, что у него проблем нет. А проходят и такие. Я спрашивал, по каким критериям вы отбираете, нам отвечают «мы не можем вам сказать».

– Люди говорят о том, что есть шарлатаны на вокзале, которые обещают, что проведут, но кидают людей.

Чеченец: Мы к ним не не обращались. Я не знаю, насколько это правда. Некоторые говорят, что проходят те, кто «на лапу» дал. Но это нужно знать, кому и сколько. Да и предложить сейчас им нечего – денег нет.

– По каким признакам преследуют людей в Чечне?

Пожилой чеченец: Там тебе навязывают много чего. Даже то, как и что носить – сбрить бороду или нет.

– То есть, у государства контроль полный?

Пожилой чеченец: Даже если это неправильно. Ты чеченец, не хочешь молиться, например. Ты этого вслух сказать не можешь. Иначе в три часа ночи к тебе придут и заберут. Сейчас они тебе даже указывают, как молиться надо, ногу как ставить, руку как ставить. Не факт, что это правильно, но они так решили. Это диктат. Многие погибли при высылке в 1944 году при Сталине, но при Сталине такого не было, сейчас садят просто неизвестно за что.

– Это конечно удивительно, что чеченцы пугают чеченцев высылкой из Чечни.

Чеченец: Это не запугивания, так и случается.

Пожилой чеченец: Вот документ (протягивает бумагу). Наш сосед работал в воинской части по контракту, у нас в Шали есть военный полк, его забрали 12-го числа. Моего брата – 9-го числа; никакого обвинения предъявлено не было.

– А контрактным силовикам как платят?

Пожилой чеченец: Силовикам? Отлично платят! Зарплата у них очень хорошая.

– Получается, что человек там служил, и даже это его не уберегло?

Чеченец: Есть МВД, а есть федеральные войска. Мой сосед был в машине с братом, когда его забирали. Мы сказали силовикам: «Есть свидетель, что вы украли моего брата». А он нам пишет, что свидетеля может и не стать. Соседа потом забрали и заставили подписать протокол, что он ничего не видел. Якобы он, когда забирали моего брата, находился в Саратове.

Над циклом матаериалов «Брестский транзит» работали: Иван Ажгирей, Елизавета Журавлева, Надежда Крапивина, Арамаис Миракян, Дмитрий Мицкевич, Ольга Ромашко.