Как воспринимают чеченских беженцев брестчане? Что они думают о людях, которые вынуждены жить в приграничном городе месяцами? В драматургии существует понятие «отмена события», когда его участник делает вид, что ничего не произошло.
Проект «Гражданская журналистика»
Цикл репортажей о жизни чеченских беженцев в Бресте
«Нам проще привезти волонтеров из Минска, чем найти их в Бресте. Когда объявляем сбор гуманитарной помощи, то в Бресте ее почти никто не приносит. Тут вообще сложное отношение к беженцам» – так описала ситуацию в городе правозащитница, работающая в организации Human Constanta Наста Лойко.
Мы решили узнать у местных жителей и представителей власти, почему в городе сложилась такая непростая ситуация. Первый наш собеседник – координатор правозащитной организации Human Constanta в Бресте.
Григорий Терентьев
Я начал координировать работу Human Constanta в Бресте с сентября 2017 года. До этого здесь работали другие люди – координаторы, юристы. Тема беженцев с Кавказа актуальна для Бреста довольно давно. Я впервые услышал о ней около полутора лет назад. Постоянно встречал их на вокзале, когда ездил домой в Пинск. Не вникал глубоко, но было интересно, почему их здесь так много.
Потом на одном мероприятии я познакомился с представителем Human Constanta, узнал, что они занимаются темой беженцев: мониторят ситуацию, ездят вместе с ними на поезде в Тересполь. Увидев, что ребятам нужна помощь, а в прошлом году начал сотрудничать с ними на постоянной основе.
Когда работаешь над этой темой постоянно, меняется точка зрения. Понимаешь, что проблемы у беженцев бывают совершенно разные, нет какого-то общего знаменателя. Если раньше казалось, что они бегут по непонятной причине, то теперь, когда услышал некоторые истории, стало не по себе, начал сопереживать. Если за два дня услышать истории от 20 семей – это не может не оставить отпечатка в душе.
Тяжело не выгореть, приходится очень сдержанно ко всему относиться: кажется, что слышишь невероятно страшную историю – заходит следующий человек – и рассказывает историю еще страшнее. Стараюсь переключаться, не зацикливаться на этом. Когда работает несколько человек, например, есть юрист, занимающийся вопросами юридическими – становится легче. Но сейчас я один пытаюсь во всем разобраться. Зато, когда видишь, что помог – чувствуешь себя полезным... живым, что ли.
Брестчане недостаточно вовлечены в эту проблему, они просто мало об этом знают. Часто ли обычный человек бывает на вокзале? Да и проблема эта недостаточно освещается брестскими СМИ. Люди здесь не привыкли помогать другим, особенно если это «лица кавказской национальности». Мы даже вынуждены были съехать из нашего старого офиса – люди начали жаловаться, якобы у нас живут чеченцы. А некоторым соседям не нравилось даже то, что они сталкивались с беженцами в коридорах здания. Такое отношение - показатель уровня культуры жителей города.
На глазах рушится миф о белорусской толерантности, когда видишь, как квартиры с далеко не лучшими условиями сдают только посуточно по сильно завышенным ценам. Если квартиру в Бресте можно снять примерно за 150 долларов в месяц, то с беженцев берут по 20-30 рублей за сутки. С трехкомнатной квартиры можно по полторы тысячи в месяц иметь – неплохой бизнес. На вокзале стоят люди, которые вначале сами снимают квартиры, а потом «пересдают» их еще дороже. Когда беженцев было около 3 тысяч человек, цена за сутки повышалась до 50-60 рублей. На данный момент их в Бресте около 300 человек всего, поэтому цена немного упала.
Недавно от одной семьи слышал, что в государственном общежитии сдают койко-места за 20 рублей в сутки! Хочу сам туда сходить и посмотреть, что происходит. Явно какой-то комендант на этом деньги делает, там вся комната за месяц не намного больше стоит, а тут – койко-место. Если подтвердится, нужно писать обращение в органы, чтобы разобрались.
Представьте, каково детям, растущим в таких условиях? Они даже не получают образования. Все, что они видят – это бесконечные поездки и съемная комната, а в соседней – другая семья в таком же положении.
В этом году собираемся проводить театральные мастер-классы для детей беженцев, совместно с театром «Крылы халопа» – планируем провести Фестиваль дружбы народов.
Польские пограничники нарушают закон, нарушают саму процедуру, чтобы не пускать людей в страну. Тамошние правозащитники помогают чем могут. Периодически приезжают, привозят гуманитарку. Приезжала журналистка из Кракова.
Со слов беженцев знаю много случаев, когда обещали посодействовать в переводе семей через границу за большую сумму, за две-три тысячи долларов. Хотя лично ни одного из так называемых «проводников» через границу еще не видел. Не понимаю, как они выходят на беженцев, кто их советует... но интересно. Одну из таких юристок задержали недавно. Все про них говорят, особенно про Малгожату какую-то.
Обманывают людей внаглую, на ровном месте. Фейковые юристы выдают липовые документы. А беженцы им верят, наивные. Ведь если деньги большие взял – подвести не должен. Вроде схема не может быть долгой – с нескольких семей содрал, они не прошли, и все. Но до сих пор работает! Семьи то приезжают все новые и новые. Из тех, кто был здесь в сентябре, почти никого не осталось. Остальные либо проходят, либо возвращаются назад.
Чеченцы тоже делают бизнес на этой ситуации. На «Газелях» привозят людей из Чечни сюда, привозят им какие-то документы, если нужно. Похоже, работает целый канал по обмену информацией – они рассказывают, что здесь пропускают через границу – и все новые люди едут.
Проблем с милицией, пока я здесь работаю, у нашей организации не было. Сложились хорошие отношения с начальником отдела по гражданству и миграции. Видно, что человек на своем месте работает. Он нам помог и с тем, чтобы Красный Крест дал свое помещение для раздачи гуманитарки.
Жилье для беженцев
На следующий день мы решили проверить слух об огромных ценах на съём жилья для беженцев. Пошли в хостел «Привокзальный», который часто упоминали и сами чеченцы, и Григорий. По дороге навестили комнаты ожидания в самом здании вокзала. Женщины на ресепшне поспешили отчитаться, что никакие чеченцы у них не останавливаются.
Хостел «Привокзальный» – это небольшое аккуратное здание, на первом этаже которого располагается казино. На улице довольно прохладно, тем не менее на скамеечке мы встречаем угрюмых мужчин кавказской внешности. Значит, пришли правильно. Внутри натыкаемся на играющих детей, они с интересом и немного с опаской нас разглядывают. Мы пытаемся улыбаться и параллельно рассматриваем цены на бумажке рядом с ресепшном. Цены, как везде.
Вскоре подходит молодая администратор. Коротко рассказываем, кто мы. На шум разговора выходит женщина в платке и тоже обеспокоенно спрашивает про нас. Девушка-администратор успокаивает её, говорит, что мы журналисты. По тону слышно, что они общаются как подруги. Видимо, её улыбка успокаивает постоялицу. Та забирает детей и удаляется.
– Много у вас постояльцев?
– По разному бывает. Сейчас не очень много беженцев живет. Где-то три-четыре семьи примерно, с детьми это около двадцати человек. С постояльцами проблем практически не бывает, очень редко, обычно из-за детей. При мне только один раз был случай, когда женщина боялась из-за того, что чеченские женщины в платках. Живут по месяцу, два, пока не пройдут границу или не уедут. Проблем с местными у нас не было.
Следующий наш собеседник – представитель брестской милиции, который согласился побеседовать с нами на условиях анонимности.
Сотрудник милиции
На самом деле, ситуация с беженцами с Кавказа в Бресте довольно старая. Ещё в 1999 году активно ехали грузины; теперь, в основном, чеченцы. Поэтому модель работы с ними отлажена. Со стороны органов внутренних дел сделано всё, чтобы обеспечить возможность выезда чеченцев и других выходцев с Северного Кавказа – дагестанцев, ингушей, осетин – в Европу.
Чеченцы, как и все граждане России, могут находиться на территории Беларуси без регистрации 90 дней в течение календарного года.
Всех беженцев по месту жительства постоянно посещает милиция. Если беженец приехал и в течение месяца не предпринял попыток перейти границу в установленном порядке, то есть, на автобусе или поезде, то у милиции есть основания полагать, что он постарается перейти ее нелегально. Тогда срок пребывания может быть сокращен. Но, как правило, к чеченцам это не применяется.
Иногда имеют место подстрекательства к протестам из-за того, что поляки отказываются принимать беженцев. Хотели протестовать на вокзале в Бресте, спали на Варшавском мосту. Наша задача в таких ситуациях – не допустить беспорядков. На польскую сторону эти протесты никак не влияют. Поэтому, стараемся донести, что своими протестами в Бресте беженцы ситуацию не исправят, а наоборот, только навредят себе.
Логики в лимитах на пропуск с польской стороны нет. Едет сто человек, пропускают двоих. Едет тридцать – пропускают пять-семь. Пытались выяснить, от чего зависят лимиты, но поляки не комментируют.
Основная задача милиции по отношению к беженцам – не допустить нарушений закона. За всё время вспомнил только два случая. Один был, когда мужчины чеченцы напились и приставали к беларусским девушкам на улице. Тогда ограничились разъяснительной беседой. Второй случай, когда чеченец уже уехал в Польшу, получил там вид на жительство, а затем через какое-то время вернулся и совершил изнасилование беларусской девушки.
Медпункт
После визита в милицию логично наведаться к медикам. Стоит отметить, что разговор получился довольно коротким.
Чтобы попасть в медпункт на вокзале, нужно пройти через несколько дверей. Под звук колокольчика к нам выходит светловолосая женщина средних лет в белом халате. Она удивлена. Видно, что пациенты появляются здесь нечасто.
– Беженцы могут обратиться к вам за помощью?
– Могут, но только если это неотложная помощь
– Когда обращались в последний раз?
– Не знаю, давно, в прошлом году.
– А если простуда?
– Мы можем измерить температуру, дать парацетамол, Но вообще им нужно идти на прием к врачу, потому что мы – фельдшеры. Можем только порекомендовать лекарства, которые отпускают без рецепта.
Крылы Халопа
После того, как мы обошли государственные институции, нам стало интересно, помогают ли беженцам частные городские культурные инициативы. Мы направились в «Крылы халопа», театр и пространство, которое часто работает с негосударственными проектами в сфере культуры.
Нас встречает улыбчивая Света, актриса и исполнительная директорка в одном лице.
Мероприятий было не очень много, но они были. Речь идёт прежде всего о выставке «Крепость Европа. Восточный бастион». По словам Светы, это было очень хорошее мероприятие, на которое, к сожалению, почти никто не пришёл.
Также на территории пространства «Крылы халопа», совместно с Human Сonstanta был организован сладкий стол с просмотром мультиков для детей беженцев. А в настоящее время бывшая волонтёрка «Крыл халопа» Елена Штык работает над проектом театра теней для детей беженцев.
Жители дома, в котором находится КХ, не очень рады, что пространство заинтересовано этой проблемой. Однажды председатель местного жилищного кооператива, даже приходил побеседовать по этому поводу, но, к счастью, никаких серьезных конфликтов не произошло.
Далее речь зашла о городских слухах. Оказывается некоторым жителям Бреста, в чьих домах живут чеченцы, медики звонят с просьбой прийти на обследование, поскольку среди беженцев были якобы обнаружены случаи заболевания корью.
Света заметила, что такое малое количество волонтёров, и в целом довольно слабая заинтересованность проблемой, может быть из-за того, что много активной молодёжи уезжает из Бреста в Минск и Польшу.
Исторически город располагался на том месте, где сейчас находится крепость. В начале XIX века было принято решение о переносе города на новое место. Он был построен заново квартально. Считается, что в такой застройке невозможно заблудиться. Но у нас получилось: кафе «Параграф» мы искали на улице Куйбышева, хотя находится оно на параллельно идущей Карбышева.
В популярном брестском кафе нас ждет Алина – волонтер театра «Крылы Халопа». Внутри почти нет свободных мест.
Алина
Я из Минска, четыре года живу в Бресте. Столкнулась с проблемой беженцев прошлым летом. Моя подруга работает в Праге, в организации, которая связана с кавказскими активистами. Благодаря ей познакомилась с двумя журналистками с Кавказа, которые мне рассказали про ситуацию там.
Прошлым летом здесь был кризис, и меня зацепило, что даже среди моих друзей преобладало негативное отношение к беженцам. Начала думать, как с этим поработать, спросила у подруги из Праги, есть ли кино на эту тему, которое можно показать,чтобы люди поняли, что на Кавказе происходит. Самый частый вопрос, который задают люди, незнакомые с ситуацией: там же нет войны, из-за чего они бегут?
У брестчан есть негативный опыт общения с чеченцами. В 90-х тут был целый квартал, заселенный ими, и случались разные конфликтные ситуации.
Общая пассионарность в городе низкая, потому что все активное население либо в Польше, либо в Минске, а потому здесь к любой теме крайне сложно привлечь волонтёров.
В августе появились ребята из Human Constanta, мы познакомились, я рассказала что нашла фильм – его снимала французская журналистка, которая 5 лет подряд ездила в Чечню. Я получила ее контакты, связалась с ней чтобы получить разрешение показать этот фильм. В итоге разрешение мы получили, учитывая, что это был небольшой некоммерческий просмотр. В сентябре мы сделали показ и устроили дискуссию. Фильм все очень хорошо объясняет. Думаю, что те, кто присутствовал, поняли суть ситуации и изменили мнение, что все эти люди – экономические беженцы.
Ситуация во многом похожа на Беларусь, но в Чечне гораздо более жёсткие условия. У нас самое жесткое наказание – сесть на сутки, а там можно просто исчезнуть...
Потом Human Constanta получила много гуманитарки из Польши, нужны были люди, которые смогут перевезти ее из Тересполя в Брест. Мы ездили в Варшаву на машине с друзьями – привезли памперсы, конфеты.
В конце декабря, ближе к Новому году сделали небольшой праздник. Хотя чеченцы новый год не празднуют по религиозным причинам, но светская составляющая для них в этом празднике есть. Они расслабились, это было первое «приближение» к ним, потому что обычно их видишь на расстоянии. Пришло семей десять, в основном женщины и дети. Мы провели праздник, смотрели мультики, разбирали подарки, устроили праздничный ужин. Мероприятия проводятся на базе театра «Крылы Халопа», и все делается бесплатно. Пришло наше сообщество, которое ходит на мероприятия, потом появились люди постарше, у которых есть друзья из Чечни.
Эта тема беларусскими СМИ не поддерживается, мало где можно прочитать об этом и понять глубину проблемы. Но у меня есть привычка представлять себя на месте другого. Страшно представить, что мне или моим близким пришлось бросить все и уехать в никуда.
Граница – это только первый шаг, дальше лагерь, где ты живешь непонятно как, твое будущее неизвестно. Понимаешь, какая должна быть у людей ситуация, чтобы они бросили все и с детьми бежали в никуда?
Андрусь и Полина
С семьей Шарендо мы встречаемся в кафе в историческом центре Бреста. Андрусь и Полина – гражданские активисты, родители двоих детей.
Андрусь. Звычайны маршрут чачэнца пралягае з Масквы ў Берасце, а потым ў Тэрэспаль. Раней спрабавалі аўтобусамі, але гэта зацягваецца.
Я працаваў у варшаўскім гатэлі і ведаю, што там дыяспара дапамагае тым, хто прарываецца праз мяжу. У гатэлі для іх былі зарэзерваваны нумары, фактычна цэлы паверх. Гэта было гады тры таму. Для большасці ўцекачоў Польшча – перавалачны пункт, далей яны едуць у Скандынавію, Нямеччыну – туды, дзе вялікая дыяспара. Іх на месцы сустракаюць, уладковаўюць. Галоўная праблема – перасекчы мяжу.
Чаченцы ў Берасці з’явіліся на пачатку дзевяностых. Яны жылі кампактна, у адным раёне выкупілі некалькі прыватных дамоў. Раён меў кепскую славу, ходзяць легенды, што яны кагосьці там забілі. А ў дзевяноста трэцім ці чацьвёртым пад націскам мясцовых жыхароў былі вымушаны з’ехаць. Зноў пачалі ехаць масава прыкладна з дзевяноста шостага, а ў 2011 паток рэзка пабольшыўся. Спачатку маладыя ехалі, а зараз пачалі сем’ямі, па дзесяць-дванадцаць чалавек. Маршрут звычайны: прыяджаюць у Берасце, здымаюць кватэры, пакоі, варта адзначыць, што берасцейцы добра на гэтым зарабляюць. Ледзьве для гэтага не цэлыя дамы выкупляліся. Усё працавала больш меньш нармальна. Разлікі ў нас былі ў далярах. Калі ў Расеі пачаўся крызіс 2013/14, даляр у іх падаражаў, і чэченцам не стала хапаць грошай, а яшчэ і пагоршыліся стасункі з Еўропай. Беженцы былі без грошай. Адначасова і палякі сталі менш уцекачоў прымаць, і ехаць стала больш. Крызыс, вайна ва Ўкраіне. Вядома, што іх заганялі ў так званыя дабраахвотныя батальёны, але зусім не дабраахвотныя: шмат чеченцаў туды заганялі ваяваць на баку Расеі.
Тады быў крызіс, пайшлі пешшу праз горад, дайшлі да перахода і разбілі там лагер. Ішлі з чыгуначнага вакзала.Тады больш пільная увага атрымалася. З аднаго боку гэта добра, з іншага яны зразумелі, што маюць падтрымку і сталі больш ехаць, дакладна праз Берасце. Зараз, на колькі ведаю, у іх ёсць свае каналы, ведаюць у якую змену ехаць. У той час, калі іх было шмат, была эпідэмія – ўспышка адзёру. Было гаспіталізавана можа дзесяць чалавек, у горадзе была паніка. З квартэр іх павыганялі, і з вакзала. Дайшло да таго, што на вакзале адключалі разеткі і ацяпленне, каб іх выгнаць. На Брэсцкім чыгуначным вакзале ацяплене ў падлозе. Спецяльна рабілі прект, каб на нач адключаць, бо раней не адключалася. Забаранілі кіпень даваць.
Да гэтага ў мяне адмоўнае стаўленне. Калі б я з’яджаў з радзімы – мне б было балюча. Яны наадварот прыяджаюць без хваляванняў, 90% уцекачоў – эканамічныя. Нельга, канешне, падзяляць. Калі няма чаго есці, то і едуць. Цікава што самі чэчэнцы не кажуць пра гэта, але калі быў гэты крызіс, большасць ехала не з Чэчні, а з Масквы. Я проста часта мяжу перасякаю, і па горадзе чуткі. І ў Варшаве знаёмыя кажуць, што людзі едуць працаваць.
Палiна. Розныя ёсць. Зараз стараюцца кампактна ў адным вагоне ехаць на мяжу. А вось калі некалькі год таму я ехала, у іх грэблівае стаўленне: «Старая, пайшла адсюль!»
Андрусь. Нават не да беларусаў а да тых, хто едзе цягнікамі, бо ў іх там канфлікт свой. А да чалнікоў у нас не грэблівае стаўленне?
Палiна. Не, у іх менавата да беларусаў было. Бо прыяджаюць з іншай культуры. Там лагер у Белай Падляске. Палякі вельмі абураныя, бо чачэнцы ездяць, крадуць па дамах.
Андрусь. Але з большага адзінкавыя выпадкі.
Палiна. Ім галоўнае – прарвацца. Колькі раз я была на вакзале ў Тэрэспале, то гэта бачыла. Калі яны раней выехалі за мяжу, то вельмі часта ездяць назад, на нямецкіх нумарах ужо. Быў такi арэол чачэнца, змагара з Расеяй. А тут я чула «как прекрасно снова слышать русскую речь».
Андрусь. Агулам гэта праблема, якую трэба рашаць. Стрэлачнікамі зрабіліся палякі, беларусы. Чаму такая сітуацыя з гуманітаркай, чаму мясцовыя не праяўляюць актыўнасць? Я сам бачыў, дапамагаў данесьці. Ім з большага гэтыя рэчы не патрэбныя, максімум памперсы.
Палiна. Яны людзі не бедныя. Яны прыяджаюць з Брэста і па некалькі тысяч даляраў з сабой маюць.
Андрусь. Проста абурае: праблема была заўсёды, а схапіліся толькі зараз. Варта паехаць паглядець, як палякі грэбліва да іх ставяцца.
Палiна. Заўважце, хто больш ахвотна прымае з Еўропы, тая ж Германія. Гэта тыя краіны, якія ў сваёй гісторыі не сутыкаліся з агрэсіяй ісламу. Нашыя краіны: Польшча, Беларусь - маюць гістарычны досвед змагання з ісламам. Сюды прыходзілі туркі, татары, што яны тут рабілі... Германія, Францыя, Скандынавія спазналі толькі знешні блеск ісламу – танцаўшчыцы, архітэктура... Тое, што яны выразалі, уганялі ў рабства, у іх у гістарычнай памяці такога няма. Яны толькі зараз з гэтым сутыкаюцца. У нас гэта ёсць. У нас няма ілюзій, што едзе такі адукаваны і культурны.
Андрусь. Калі Кадыраў пачаў кампанію супраць геяў, шмат хто пачаў казаць, што едзе з-за гэтага. Праблема чэчэнцаў тычыцца найперш Еўрасаюза, а не беларусаў.
Палiна. Я лічу, што на свеце вельмі шмат мусульманскіх краінаў, трэба, каб яны выказвалі салідарнасць.
Андрусь. Павінна быць працыдура, каб чалавек не ездіў па дваццаць разоў, бо гэта проста здзек. Адносіны ў Берасці да чэчэнцаў нейтральныя, але і спачування ад жыхароў няма.
Над циклом материалов «Брестский транзит» работали: Иван Ажгирей, Елизавета Журавлева, Надежда Крапивина, Арамаис Миракян, Дмитрий Мицкевич, Ольга Ромашко.
Подпишитесь на нашу рассылку: