За просмотр спектакля Беларусского Свободного Театра в Беларуси вас могут арестовать или выгнать из университета. Эти обстоятельства заставили театр построить близкие доверительные отношения со своими беларусскими зрителями, многие из которых сами борются за свержение диктатора Александра Лукашенко. Это же заставило театр подумать о своих зрителях за пределами Беларуси и организовать особый способ общения с ними во время и после спектаклей. Но что особенно заметно всем, кто регулярно посещает спектакли Беларусского Свободного Театра, это сильное невидимое присутствие зрителей и творческого коллективов, которые тайно поддерживают труппу в Беларуси и хотя оторваны от мировой аудитории физически, но мысленно находятся вместе с ней. Связь между зрителями, актерами, труппой, присутствующими и неприсутствующими была особенно видна в Лондоне на фестивале Беларусского Свободного Театра «Постановка революции» (Staging a Revolution), двухнедельном праздновании десятилетия театра.
verity healey, howlround.com
Фестиваль стал уникальным событием, потому что одна из его целей была довольно уникальной: показать британским зрителям условия, в которых спектакли идут в Беларуси. Для достижения этой цели фестиваль «Постановка революции» был разделен на две части: в течение первых семи дней зрители смотрели спектакли в секретных местах, а на следующей неделе выступления шли в общественных местах в более свободных условиях. Перед каждым представлением зрители в Беларуси и в Великобритании связывались по скайпу и махали друг другу через 1349 миль, разделяющих Минск и Лондон, а после каждого выступления британские зрители могли остаться, угоститься бесплатной едой и напитками и принять участие в дискуссии с приглашенным экспертом по теме, которую поднимал спектакль.
Спектакль «Поколение Jeans» Беларусского Свободного Театра под зданием парламента на фестивале «Постановка революции». Фото Джорджи Уидон
Полиция обыскивает парковку во время представления. Фото Джорджи Уидон
Несмотря на очевидную невозможность полностью сымитировать условия в Беларуси – секретные смс с информацией о месте встречи, отправленные за день до вступления, не увеличили вероятность задержания или разрушения карьеры – первоначальное соучастие зрителей и театра определенно сблизило их. Но настоящей сенсацией стал остроумный подход Беларусского Свободного Театра к выбору площадок для проведения выступлений, каждая из которых оказалась тематически связана с показываемой пьесой. Спектакли проходили в предназначенных к сносу зданиях или в зданиях, которые подрядчики могли изъять и превратить исторический паб в роскошные квартиры, и это было похоже на маленький анархический акт. Мы могли бы быть городскими исследователями, индустриальными туристами или бывшими членами группы London Consolidation Crew, особенно когда полиция неловко обыскивала парковку под зданием парламента во время спектакля «Поколение Jeans», который проходил в ночь Гая Фокса 5 ноября почти одновременно с Маршем миллиона масок.
Исследования неожиданных мест дали зрителям чувство связи с ними. Они владеют этим местом … на какое-то время. Вместе с Беларусским Свободным Театром. И обнаружилось, что им не нравится, когда другие появляются там без приглашения и с целью сорвать вступление. «Постановка революции» была очень далека от обычных театральных представлений в Лондоне, когда здания имеют долгую театральную историю, правила посещения и этикета. Первая неделя фестиваля была партизанской в том смысле, что театр предлагал сюрприз, вовлекал зрителей в процесс, и никто не знал, чего ожидать.
«Психоз 4.48». Фото Николая Халезина
Также чувствовалось что-то оппозиционное, особенно когда во время спектакля нагрянула полиция. Художественный руководитель театра Young Vic Дэвид Лэн сказал (и почти то же самое повторил недавно лидер лейбористов Джереми Корбин), что «несогласные и несогласие необходимы демократии, и демократические правительства должны быть заинтересованы в том, чтобы сохранять места, где можно выражать несогласие». Кажется, Беларусский Свободный Театр принял это во внимание. Пьесы играли в местах, где несогласные жили, находили поддержку или содержались в неволе. Разве есть лучшее место для постановки пьесы Сары Кейн «Психоз 4.48», чем бывшая викторианская тюрьма в Кларкенуэлле, где за решеткой держали детей? Комнаты, похожие на камеры, по которым бесконечно ходят актеры, накаляли нервы каждого до предела. Исследование темных подземелий сталкивало зрителя лицом к лицу с историей, которой он не ожидал, и вызывало внезапную (пере)оценку того, как мы используем такие места сегодня – бывшая тюрьма стала местом, где на рынок выводятся премиальные товары.
Спектакль «Нью-Йорк'79 и Минск, 2011: Письмо для Кэти Акер» по пьесе Кэти Акер прошел в Vauxhall Tavern, историческом культурном центре для ЛГБТ сообщества Лондона, который недавно спасли от угрозы закрытия. В Coronet, старейшем развлекательном центре в районе Элефант-энд-Касл, который должен закрыться в 2017 году из-за агрессивной джентрификации, играли спектакль «Цена денег». Зрители не могли не заметить связи между темами пьесы – необузданной капиталистической жадностью или тоталитарным садизмом – и тем фактом, что площадка, где шло представление, закроется по тем же причинам.
Но неформальность первой недели фестиваля сделала что-то еще. Исчезли ограничения статуса и границ. Никто не знал, кто перед ним – сотрудник театра, актер или зритель, да и это было неважно. Сотрудники театра, помогающие с рассадкой зрителей, были в обычной одежде и могли выйти за границы, которые накладывает униформа, какой бы свободной она ни была. Уникальность постоянно сменяющихся площадок означала, что воображение было свободным, разум не был ослеплен знакомыми входами и маршрутами, этикетом и правилами театрального представления. Постоянные уточнения по поводу места и элемент исследования привели в восторг всех. Мы были вместе на границе чего-то едва выразимого.
На второй неделе фестиваля Беларусский Свободный Театр перебрался в Young Vic, подчеркивая разницу между по крайней мере двумя видами похода в театр. До этого спектакли в секретных местах были непосредственными, для узкого круга единомышленников и иногда рискованными. Но три пьесы, которые завершали фестиваль, требовали больше в плане техники и декораций, поэтому их играли в Young Vic. Было ли это провалом? Не слишком ли сильным было очарование яркого света и кружащей голову эклектичной атмосферы в Young Vic? Вряд ли это был провал. Каждый мастер мечтает о лучших возможностях, чтобы отшлифовать свои навыки и подчиниться требованиям своего искусства. И каждый из нас время от времени хочет вернуться домой, а Young Vic это дом для Беларусского Свободного Театра за пределами Беларуси.
Кирилл Константинов в роли полковника Орлова и Мария Сазонова в роли Ирины Халип в спектакле «Время женщин» в театре Young Vic. Фото Николая Халезина
Но разница все-таки чувствовалась. Во-первых, в Young Vic был переполнен, и бар был забит местными жителями и сотрудниками близлежащих колледжей, магазинов и офисов. Казалось, что это возвращение в реальный мир, как будто из более узкого сообщества ты приходишь в открытое место со множеством возможностей установить контакт с людьми не из театра. Другими словами, там была свободная атмосфера.
Ослабило ли это немного чувство единения Беларусского Свободного Театра со зрителями, и чувствовали ли зрители связь с местом? Помощники в своих обычных ярко-красных футболках приветствуют и рассаживают зрителей. Вместо «найденных» мест для вступлений со своей историей – хорошо оснащенная в техническом плане студия «Мария» в Young Vic. Объявления по громкой связи, едва слышные во взволнованном гуле голосов, подсказывали мне, чего ждать и куда идти, а во время первой недели фестиваля зрители интуитивно находили сцену и собирались вокруг нее, как возле костра. В Young Vic мне не пришлось задействовать свои навыки навигации и поиска. После спектаклей прошлой недели все кажется безопасным, по крайней мере ты так чувствуешь где-то глубоко внутри. Для тех, кто не привык к действующим в диктатуре условиям, волнение от энергии прошедших семи дней понемного испаряется. Но, может, в этом и суть? Возможно, мой первоначальный легкий скептицизм по поводу переезда с секретных площадок в более безопасное место был вызван высокомерием из-за того, что я живу в стране, которая за мою жизнь никогда не страдала от травмы оккупации и может не опасаться грабительской диктатуры? Я не знаю, что значит настоящая свобода, потому что я не испытала ничего, что можно сравнить с ее отсутствием.
Но на самом деле Беларусский Свободный Театр сделал гораздо больше, чем просто показал нам вкус творческой несвободы и ее противоположности. Возможно, они неосознанно показали нам, как выбранный ими театральный язык – сюрприз, связь с местом и дискуссии после спектакля – может процветать и развиваться в демократии, бросая вызов тому, как мы приходим, видим, интерпретируем, реагируем и используем театр в реальной жизни.
В завершении я могу только сказать, что мне нравятся оба стиля театра и оба стиля площадок для вступлений. Я хочу видеть сумасшедших подпольных диссидентов из Беларусского Свободного Театра, которые проникают в опасные места, как городские исследователи ночью, и берут с собой своих зрителей. На самом деле, я хочу еще большего. Я хочу приходить с кем-то в ранее нежилые и, может быть, запрещенные места, со светом, декорациями, реквизитом и так далее, чтобы ставить спектакль. Это был бы театр в запрещенных местах без рекламы и без правил. Но мне хочется и чего-то противоположного. Чего-то, куда можно вернуться, когда я хочу посмотреть представление в более знакомой обстановке или когда у меня возникает потребность в чувстве дома и места. Я хочу, чтобы мой театр был частью сообщества поселенцев и был бродячим. И я уверена, Беларусский Свободный Театр тоже этого хочет. Наверно, Беларусский Свободный Театр мечтает играть на родине свободно без необходимости подвергать зрителей опасности. Но возможно и обратное: им надо проникать в запрещенные места. А значит, фестиваль «Постановка революции» прекрасно сочетал в себе это противоречие.
Подпишитесь на нашу рассылку: