Владимир Щербань: Юбилей — это то, к чему нам еще нужно привыкать

Про театральный сериал “Территория призраков”

Пару месяцев назад я увидел в интернете шутливую, ироничную “Мапу знакамітых прывідаў Беларусі”. Она меня заинтересовала. Возникла идея провести собственное расследование, чтобы понять, что есть правда, что ложь, и окунуться в коллективное бессознательное. Это достаточно интересный процесс.

Перед актерским составом стояла задача найти свидетелей, вступить с ними в контакт, а потом, если получится, вступить в контакт с призраком и провести ночь на месте его предполагаемого обитания.

В ходе исследований стало ясно, что та горстка призраков, которая была обозначена на этой ироничной карте, не включает в себя всех призраков. Их гораздо больше. Кроме того, выяснилось, что у актеров есть свои собственные призраки.

Актерский состав работал еще и в качестве журналистов. Они фиксировали все материалы. Получился довольно большой объем, который естественным образом стал выстраиваться в тематические блоки. Серии, скажем так.

Афиша спектакля

Я считаю, что актер сегодня должен уметь все. Экстерном мы все осваивали принципы монтажа. И не театрального, а внутрикадрового монтажа. Потому что, если обычный человек умеет монтировать на айфоне видео, актер, как минимум, не должен отставать, а еще лучше — опережать.

По ходу работы стало интересно сделать портрет другой Беларуси. Было интересно окунуться в глубинку. Все равно тематика у нас достаточно столичная, городская. Я очарован деревенскими жителями и мне хотелось их вывести на первый план. Они — уходящая натура. У них живая эмоциональная память, которая перемежевывается с вымыслами. Мне очень хотелось, чтобы деревенские жители рассказывали столичным “штучкам” обо всем, что помнят и знают. Безусловно, мы обращались к фольклористам и уфологам, но интересовал нас непосредственно живой рассказ, косноязычный.

Конечно, здесь есть еще и ироничный посыл. Это такая “смотрибельная” тема. Человек любит, чтобы ему щекотали нервы, поэтому телевидение бесконечно обращается к этой теме.

Призраки не на ровном месте рождаются. Это некий заказ социума. Призрака нет, там где он не нужен. Они возникают в реальных культурно-исторических контекстах. Любой призрак достаточно спорный, вплоть до того, призрак он польский или белорусский.

Как правило, людям нужен карающий призрак. Это такая картина, которую пишут не художники, а простые люди. Вмещают в конкретный образ свое отчаяние. Таким образом хотят наказать кого-то, восстановить справедливость.

У нас появились лица абсолютно неформальных для беларуского театра людей. Они живут от Минска далеко и по каким-то своим законам. Пока минчане сражаются с реальными людьми, те пытаются договориться с призраками.

Сейчас мы не говорим — “премьера”. Это все только прикосновение к материалу. После всех этих серий мы планируем собрать лучшее, и это уже будет премьерой спектакля.

Про сериалы

Раньше я сериалы вообще не смотрел. Это казалось мне каким-то низким жанром. Сейчас серьезный кризис мирового кинематографа, поэтому сериальная телеиндустрия стала местом экспериментов. Такой парадокс. Последние сериалы — это ведь не пятьсот серий в сезоне. Нет, сериалы подразумевают шесть, девять серий. Это, по сути, фильмы, которые требуют большого внимания. Ты не можешь пропустить ни одной серии.

Мистические сериалы я не очень люблю. Меньше всего и в “Территории призраком” меня интересовала мистика. Меня как раз интересовала реальность. Конкретные и живые люди.

Первым полностью просмотренным сериалом был “Твин Пикс” Дэвида Линча. Потом “Клиент всегда мертв” Аллана Болла. Из последних было интересно смотреть "Фарго" и “Плоть и кости”. Для того, чтобы понять всю разницу между британскими и американскими сериалами, достаточно посмотреть оригинальный сериал Рассела Т. Девиса “Близкие друзья”. И совершенно недавно Рассел Т.Девис совершил очередную революцию, уже поиграв со структурой сериала и выпустив “тройной“ “Огурец/Банан/Тофу”.

Сериалы — это сейчас как пятиактные пьесы, которые уже никто не играет. Для актеров это замечательная возможность конструировать и развивать свой образ.

Ощущения после фестиваля “Постановка революции”

“Территория призраков” — это первый спектакль после 10-летнего юбилея театра. Я считаю противоестественным строить планы на следующие 10 лет. Конечно, в Британии ты вынужден планировать, но вот циклиться на этом — нет, не стоит.

Мне будет интересно сделать спектакль исключительно с британскими актерами. Мне кажется, это будет полезно и для наших актеров тоже.

Идеал для театра, роскошь — делать то, что сейчас возникает. У нас всегда была такая система. Мы же не паровоз, который катится куда-то. Жизнь подбрасывает разные сюрпризы. Сейчас я, например, начал читать пьесы из нашего биеннале. Пока я прочитал 13 ужасных пьес. Не исключено, что завтра какая-то одна будет интересной.

с Натальей Колядой и Николаем Халезиным, фото Georgie Weedon

Все, что делается, делается для обновления себя. Мне очень хотелось, чтобы артисты после Лондона и этих хвалебных рецензий побывали в свинарниках, поехали в деревню, к людям, которые не знают, где этот Лондон находится, вступили с ними в контакт.

Восстанавливать спектакль — это как репетировать собственные похороны. Я думаю, что это было полезно для всех нас — посмотреть, как мы интуитивно двигались в верном направлении.

Это повышенное внимание похоже на дозу героина, мне кажется. Ты взвинчен, ты на пределе, а после — тотальное опустошение. Юбилей — это то, к чему нам еще нужно привыкать. Это выматывает.

О принципах работы

В мою юность многие говорили, что театр умрет. И сейчас продолжают. А меж тем, театр все активнее внедряется в нашу жизнь. Раньше театр "играл в жизнь", теперь он “играет жизнью”, захватывая и осваивая совершенно не театральные пространства. Я слышал, что сейчас уже идут репетиции спектакля в космосе. Собственно, все эксперименты в современном театре за последние двадцать лет сводились к экспериментам с пространством. А вот Ян Фабер в своем последнем перфомансе “Гора Олимпа” взял и поэксперементировал со временем. Спектакль идет ровно сутки: актеры играют, поют, тут же спят на сцене, затем просыпаются — и продолжают играть. Это уже не театр, а образ жизни и для исполнителей, и для зрителей. Я когда узнал про этот спектакль, долго не мог себе простить, что это не я придумал. Так просто — и так гениально. Театр — это другой способ связи со зрителем. Мы можем фиксировать реальность непосредственно. Появляются пьесы, в которых 500 фотографий. И это пьеса. Сейчас все перемешивается.

В Свободном театре в спектаклях наряду с очень опытными артистами работают и совсем начинающие. При этом ты не можешь делать поблажек на то, что человек делает первый шаг, потому что ты делаешь спектакль. Какие-то вещи некоторым приходится делать форсированно, экстерном. Но это профессия.

Все в театре подчинено одному — созданию спектакля. И чем дольше ты знаешь людей, тем сложнее удерживать деловые взаимоотношения, но это просто необходимо, иначе делу конец. Я видел, как гибли целые творческие коллективы из-за того, что начинали играть “в семью”, в комфортное сосуществование. Точно также актеру время от времени полезно идти на конфликт со зрителями, чтобы не стать рабами их любви.

В devised-шоу актер проходит несколько кругов ада — нужно найти свой ракурс в спектакле, написать текст, найти форму. Это требует серьезной нагрузки. Хотя бы потому, что не каждый может писать.

Самый сложный момент — привести всех к единому творческому знаменателю. Причем люди ведь разные. Кому-то, кто уже познал успех, нужны другие стимуляторы, чтобы они не повторялись. Кому-то просто надо под жопу дать, чтобы человек пришел в творческий тонус. Репетиция — это не просто посидел и обсудил. Репетиция — это когда все на пределе эмоциональном. Тогда что-то случается.

Моя режиссерская задача — сделать так, чтобы в результате актер в спектакле выглядел максимально убедительно, а зрители смотрели на него открыв рот, даже если они не понимают, о чем идет речь. И еще важно, чтобы актер что-то новое сделал для себя.

На репетиции спектакля "Цена денег", фото Georgie Weedon

Творческое состояние на репетиции — это не совсем комфортно. Это как Феллини говорил: “Начать снимать фильм — это добровольно ввести себе инфекцию”. Ты должен быть предельно сконцентрирован. Ты должен полностью подчинить себя процессу, включая и свою половую жизнь. Ты должен реагировать обостренно. Ты должен решать много вопросов технических. Но главное — ты должен быть готов выполнять задачи: от самых простых и элементарных, как то выучить текст, до сложных — находить интересные метафоры. Ты погружаешься в такой творческий ад. Но это процесс добровольный.

Когда спектакль выходит — я буду защищать участников до самого последнего момента, даже если что-то и не получилось.

“Интересно” — это если ты сам перед собой ставишь сложные задачи. Иногда случаются очень легкие репетиционные процессы. Это большая редкость, и они случаются, если ты многое прошел и вы с актерами на одном языке говорите, понимаете общую динамику. Тогда легко и радостно работать, но к этому ведут непростые пути.

Кому-то перед спектаклем нужно просто посидеть, чтобы никто не мешал, чтобы просто спокойно сконцентрироваться. Кому-то наоборот — надо ходить, болтать. Это индивидуальная кухня и здесь никаких общих правил нет. Иногда актеру после продолжительной борьбы с материалом, с самим собой лучше сказать: “Ну вот не могу я сейчас”. Я уважаю их за это.

Всякий раз ты чувствуешь себя абсолютным идиотом и ты должен отвечать на элементарные вопросы — а с чего все начинается. И никакой опыт не спасет. Творчество — это очень некомфортная штука. Недаром Теннеси Уильямс писал пьесы, а потом либо на стимуляторах сидел, либо в психушке. Зато хорошие пьесы.

С другой стороны, говорить о том, что это какое-то мученичество, тоже не хочется. Это работа. Это полегче работа, чем у моей сестры, которая ухаживает за тяжелобольными. Тут хотя бы ты помучился — и поехало, и дальше можно нихера не делать.

Это все равно потребность. Она либо есть в человеке, либо ее нет. Это внутренняя потребность в ускорении смыслов. Ты живешь спокойно. Вроде, обычный человек — борщ, Малиновка, вино, ебля — и это не самый худший расклад. А потом тебе это все надоедает и ты хочешь попытаться осмыслить этот самый борщ и прочее. Самое страшное, когда пропадает этот азарт. Тогда все становится бессмысленным. В этом есть естественность. Иногда он пропадает и надолго. А еще этот процесс выявляет твои слабые места. Никому не интересно, когда ты будешь повторять одно и то же.

На скайп-связи со зрителями в Минске, фото Carolina Poliakova

Я предельно требователен к актерам и никому в начале пути не обещаю ничего хорошего, лишь могу долго отговаривать. И я предельно рад, если все получается. Это большое счастье — выходить и рассказывать свои истории. Это большая редкость для людей на сцене. Я очень рад, что такие штуки случаются. Они удивительные.

О студентах Fortinbras

Я немного общаюсь с нынешними студентами. Хочу, чтобы их немного размяли, чтобы прошел этот подготовительный этап и остались те, кто готов к дальнейшим испытаниям. Много людей покупаются на эту внешнюю оболочку, особенно после фестиваля, не совсем понимая, сколько работы стоит за этим. Иногда кажется: “Вот-вот-вот, то, что надо”, а потом что-нибудь происходит с человеком и он быстро уходит.

Очень рад, что у нас появилось новое поколение. Без этого невозможно движение вперед. Вообще мне кажется, что это идеальная структура: есть театр, есть студия — кузница кадров, есть драматургический конкурс — кузница пьес и идей. Тогда можно брать идеи из разных источников.

О театральном сообществе в Беларуси

В Беларуси все разобщено. Мне кажется, оно так все и осталось. Актеры, драматурги, театроведы — все сами по себе. Минск— маленький город по сравнению с Лондоном, и все равно они все не общаются. Это вопрос тенденций.

Я считаю, что отсутствие хорошей критики — результат разобщенности всех этих сегментов театра. Это все взаимосвязанные вещи. Актер/режиссер не может развиваться, потому что не играет/ставит современную драматургию, драматург не пишет, думает “мол, а какого хера, все равно меня ставить не будут”, а критик пишет про одно и то же.

Мне кажется, что Таня Артимович системно работает. Она и рецензии пишет, и спектакли ставит, и семинары проводит. Скажем так, для меня есть Таня — и есть вся остальная беларуская критика. И эта самая беларуская критика ничего не может с ней поделать, — у Тани всегда есть свое независимое мнение. Это самый свободный человек в театральной Беларуси, которого я знаю. Хоть мы и не знакомы лично.

Это же удивительно. Ты можешь любить Свободный театр, можешь ненавидеть, будучи критиком или искусствоведом, но как можно за 10 лет не прийти и не посмотреть ни одного спектакля, просто чтобы аргументированно ненавидеть. Я понимаю, что им просто неинтерсно то, чем они занимаются.

О зрительских отзывах

Я только рад критике. Это приятно. Отзывы зрителей — это как поцелуй после секса. Я считаю их очень конструктивным. Я всегда предлагаю зрителям писать, какой бы сложности ощущения ни были.

Бывает, когда ты в работе с головой, ты уже сам теряешь некую отстраненность. И вот тогда это крайне полезно. Бывают такие отзывы, что читаешь и думаешь: “Нихера себе, у нас ни один критик так не напишет!”

Я вообще не люблю в театре понятие "премьера". Мне кажется, это вносит дополнительный и ненужный стресс в творческий процесс. Поэтому я предпочитаю делать спектакли на глазах у зрителей. Или вместе со зрителями. Все начинается с публичной читки, затем читка естественным образом расширяется, постепенно текст откладывается в сторону, появляются мизансцены, метафоры, и в какой-то момент ты понимаешь, что спектакль готов, а у зрителя была замечательная возможность пройти с исполнителями все этапы. И тут зрительские отзывы крайне полезны.

Отзывы в интернете — это такая вынужденная очаровательная необходимость.

О желаниях

Я бы хотел легко заговорить на английском, а для этого нужно начать думать на английском. Есть люди, с которыми мы очень хорошо понимаем друг друга, но пока нам мешает эта техническая херня. С другой стороны, есть люди, которым кажется, что они очень хорошо меня понимают, и пока у меня не хватает словарного запаса, чтобы им объяснить, что это не так. Так что речь уже не про желание, а про необходимость. Вчера еще задумался — мог бы я ходить на офис каждый день. Кажется, я слишком привык жить так, как я хочу.

С актерским составом спектакля “Нью-Йорк’79”

Записала Вика Биран