Юрий Андрухович: «Много бывших хипстеров теперь солдаты»

Паула Эризану

В 2014 году Андрухович заявил The New York Times, что он никогда не любил своих сограждан сильнее, чем во время Майдана; и это остается так, потому что российское вторжение вызвало еще больше солидарности и идеализма, заботы о других, отзывчивости, мужества и оптимизма.

 

 

Ю.А.: Война также породила работоспособность, подчинение законам и самодисциплину. А также самоиронию, очень тонкое чувство юмора, которое всем нам очень помогает. Но даже на востоке люди пытаются жить нормальной жизнью. Я был в Мариуполе где-то месяц назад, это город в 20 километрах от линии фронта. Я ожидал увидеть огромную беспокойную военную базу. Но это было не так. Я увидел прекрасный, теплый и живой город и много людей на улицах и в кафе.

П. Е.: Чем сейчас занимаются профессора и интеллигенция, которые делали коктейли Молотова на Майдане?

Ю.А.: Они пишут, преподают, обсуждают. Они также издают десятки новых книг, коллекций, альбомов, они делают выставки и фильмы о Майдане и жизни после Майдана. Многие вовлечены в войну – некоторые помогают раненым солдатам как волонтеры, некоторые сами солдаты.

Одна из последних публикаций – фундаментальная антология в 1000 страниц о «Мистецьком Барбакане», художественной структуре на Крещатике. Художники проводили собрания, выставки, чтения, перформансы, а также делали коктейли Молотова. После революции и бегства Януковича в его резиденции Межигорье было найдено множество секретных документов, в том числе черновики инструкций для снайперов. «Мистецький Барбакан» был одной из главных целей, отмеченной как «треугольник 92». Это и стало названием антологии. Все из нас, кто приходил на Мистецький Барбакан, могли быть в любой момент убиты снайперами.

П. Е.: Рабочие, фермеры, студенты-хипстеры в хоккейных шлемах, дедушки и бабушки, которые приносили еду?

Ю.А.: Я не владею полной информацией. Их было так много. Но если вы поедете на восток, ближе к линии фронта, вы все еще можете встретить бывших хипстеров, которые сейчас солдаты.

П. Е.: Ожидания от Майдана были, конечно, очень высоки...

Ю.А.: Нет. Ожидания были нереалистично высоки в 2004-2005 после Оранжевой революции. После второго Майдана люди были более реалистичны и, что самое главное, более критичны. Они ясно понимали, что государственная власть никогда не будет достаточно хороша и что крайне важен общественный контроль над правительством. Поэтому активисты сейчас присутствуют во всех государственных структурах, они никогда не оставят чиновников одних.

П. Е.: Что вы считаете самым большим успехом действующего правительства Украины?

Ю.А.: Успех номер один действующего правительства – это перестройка армии практически с нуля, какой она было весной 2014, когда на нас напала Россия.

Второй большой успех это диверсификация источников импорта газа. В первый раз за весь постсоветский период Россия вынуждена снижать цену на газ. В отношении газа Россия теперь более зависима от нас, чем мы от России. Немного удивительно, что теперь Россия умоляет Украину купить российский газ! Потому что наше правительство нашло несколько хороших альтернативных источников. Конечно, это частично из-за падающих цен на нефть на мировом рынке, но я думаю, что наше правительство использовало это с умом.

Третий большой успех действующего правительства это новая полиция, сформированная из молодых и новых людей, – первый шаг на пути к формированию новых правоохранительных органов.

П. Е.: А в чем оно провалилось?

Ю.А.: Пока правительство провалилось с судами. Судьи и прокуроры все еще остаются самой коррумпированной и очень хорошо защищенной частью старой системы из-за круговой поруки.

П. Е.: В вашем выступлении в Совете Европы в 2013 вы сказали, что в Восточной Европе этническое всегда будет преобладать над этическим. Вы привели пример отношения боснийцев и сербов, румын и венгров, поляков и украинцев... Почему этническое всегда будет преобладать над этическим в этом регионе?

Ю.А.: Потому что в Восточной Европе демократия существует короткое время, она до сих пор в состоянии хрупкого развития. Сегодняшняя реакция на кризис беженцев только подтверждает, что популизм имеет больше шансов в Восточной Европе, чем в других местах. Популизм стал неотъемлемой частью демократических систем в регионе. А это, конечно, большая опасность.

П. Е.: Русские в Украине сейчас оказались в странном положении.

Ю.А.: Надо уточнить, кто и что такое эти русские. Если ты просто говоришь по-русски, даже если это твой родной язык, это не означает, что ты русский в Украине.

П. Е.: Давайте тогда назовем их русскоговорящими. В Молдове много русскоговорящих (этнически это могут быть украинцы, болгары или гагаузы, но они говорят по-русски) живет в параллельной кремлевской реальности: они почти не говорят по-румынски, отмечают Новый год в 11 вечера, когда 12 часов в Москве, а не в Молдове, смотрят российское телевидение и живут с российскими артистами и поп-звездами. Это перекликается с реальностью русскоговорящих в Украине?

Ю.А.: Да, я вижу некоторые сходства. Такие граждане более типичны для Крыма и Донбасса. Поэтому не случайно, что именно эти два региона сегодня оккупированы Россией.

Но в то же время у нас есть много русскоговорящих, которые «политические украинцы». Которые сражаются против России в украинской армии. Которые говорят: Путин, руки прочь от моей страны, я хочу видеть Украину независимой от тебя и твоих убийств. Которые очень последовательно проевропейски настроены.

Я надеюсь, что сейчас таких русскоговорящих украинцев большинство среди русскоговорящих. Они более образованы и способны мыслить критически и независимо, так что я думаю, что будущее принадлежит им.

П. Е.: Каково влияние российской пропаганды в Украине? Присутствует ли ФСБ в украинской публичной сфере кроме поддержки политических партий?

Ю.А.: Наверно да. Никто не знает, сколько из них все еще сидит в наших судах, полиции или прокуратуре. ФСБ присутствует везде.

Но каждое действие Путина в восточной Украине является лучшим противоядием против его пропаганды. Она обычно проваливается. Украинцы любят смеяться над этим, и они действительно делают это в основном в соцсетях. Невозможно представить, сколько украинских сердец и умов потерял Путин с начала своей агрессии против нас.

П. Е.: Москва, которую вы описали в романе «Московиада» почти постапокалиптична – безликая, угрюмая, пустая, парализованная духовно и творчески, но не стерильная. Вы сами учились в Москве в начале 90-х и бывали там в последние годы. Какая поразительная разница между этими двумя городами?

Ю.А.: В последний раз я был в Москве а 2005. Подозреваю, что сейчас атмосфера немного другая. Но тем не менее время Московиады остается лучшим временем для Москвы, потому что именно тогда распалась империя и преобладала надежда на демократическое будущее России.

В январе 1991, после того как Красная Армия убила людей, которые защищали независимость Литвы в Вильнюсе, 300 или даже 500 тысяч человек вышли на митинг в Москве – и они остановили эскалацию. Не могу представить, что такое может произойти сейчас. Вот поэтому я бы не поехал туда сегодня.

П. Е.: Что ваши друзья из России думают о последних политических событиях?

Ю.А.: У меня там мало друзей. Но у меня все еще есть мой единственный друг (российский романист - прим. авт.) Виктор Ерофеев. Мы недавно виделись в Одессе на новом международном литературном фестивале. Виктор поддерживает Украину, он находится в оппозиции действующему режиму в России. Я очень ценю его гражданское мужество.

П. Е.: В СССР писатели имели значение, потому что у них был пиар и инфраструктура режима, если они его поддерживали, или они подрывали его и тем самым выражали свободу, которой желали так много граждан. В Великобритании писатели в основном производят развлекательный продукт высокого или низкого качества. Традиция публичных интеллектуалов тут очень неразвита. Каково место писателей в современной Украине?

Ю.А.: Прежде всего молодые украинские писатели очень активны социо-политически. Они отвергнули традиционные архаичные роли писаталей как «национальных пророков» или «духовных лидеров». Вместо этого они предпочитают быть свидетелями, участниками, хроникерами, репортерами и нарраторами. Они вовлечены в общественные инициативы, чтобы сохранять надежду. В Украине «модно» быть оптимистом и действовать.