Павел Сухой. Небо в твоей голове

Альгерд Бахаревич

Беларусский писатель

Предыдущие главы:
1. Жорес Алферов. Как завещал Великий Некто
2. Айзек Азимов. Адвокат человечества
3. Надя Ходасевич-Леже. Красная Джоконда
4. Марк Шагал. «Я родился мертвым…»
5. Кирк Дуглас. «Вот американцы дают…»
6. Вернон Дюк. Общество забытой музыки
7. Харрисон Форд. Житие Индианы Джонса
8. Ромен Гари. Рукописи, которые горят
9. Ежи Гедройц. Пан Редактор
10. Уэйн Гретцки. Гений номер 99
11. Скарлетт Йоханссон. Темнота на продажу
12. Рышард Капусцински. Куда впадает река Пина
13. Ларри Кинг. Король и шут
14. Борис Кит. Случайность и выбор
15. Николь Краусс. Придуманные следы
16. Саймон Кузнец. Сидя на кривой
17. Ральф Лорен. Игрок в поло
18. Луис Барт Майер. Пока рычит лев
19. Валерия Новодворская. Так закалялась сталь
20. Гвинет Пэлтроу. Еврейская принцесса
21. Шимон Перес. Война, мир и другие стихи
22. Шон Пенн. Сладкий и гадкий
23. Майя Плисецкая. Карма Кармен, или танец непокорности
24. Давид Сарнов. TV EYE
25. Игорь Стравинский. Весна не для всех

Павел Сухой. Небо в твоей голове

Известно, что Герберт Уэллс — не только писатель, но и один из первых философов-футурологов — выше всех людей ставил Летчиков.
Еще в начале прошлого века люди за штурвалами аэропланов казались ему предвестниками новой эры, кастой Избранных, которые смогут покончить с мракобесием, войнами и несправедливостью и поведут человечество к высотам духа. Уэллс просто не представлял себе, что люди с крыльями могут быть обычными убийцами. Эту веру в летчиков Уэллс сохранил на всю жизнь — ни немецкая авиация над Лондоном, ни американцы над Хиросимой не разочаровали его в своем высоком призвании. Настолько сильное впечатление произвели на молодого Уэллса первые летучие корабли…

Видно, что-то подобное чувствовал и Павел Сухой, сын беларусского сельского учителя, когда сто лет назад задирал голову в небо над Гомелем. В небе летели утки облаков и известный авиатор Уточкин. Утки летели в Афганистан, Анголу, Вьетнам, Египет, Корею, во все горячие страны, где когда-то будут идти не менее горячие воздушные бои. А Уточкин был в турне по Российской империи — демонстрировал недоверчивым и сонным провинциальным гражданам самое новое чудо техники - аэроплан.

Летать было мечтой. Строить корабли, которые понесут людей вокруг света над облаками и городами — было больше чем просто мечта. Это было то же самое, что участвовать в создании мира вновь.

И Павел Сухой участвовал. Его корабли изменили мир — и продолжают его изменять. Правда, в высокую миссию летчиков больше никто не верит, и с большой буквы их не пишет. Но и век на земле совсем другой.
Настала эра, когда слова “высокая миссия” больше ничего не значат.
Эра коротких убийственных аббревиатур. Из четырех букв или из трех — не так важно. Аббревиатуры звучат злобно — как самолеты в чистом небе невинного человеческого языка…

Сумасшедший гений языковедения, российско-грузинский академик Николай Марр в тридцатых годах доказывал, что все языки мира произошли от четырех первоэлементов: сал, бер, рош, йон. Он же учил, что когда-то слово “вода” на всех языках звучало как “су”. Именно от этих двух звуков пошли перловый суп, отсырелые сухари, супергерой ИиСУс, который умел ходить по воде, и даже Суд Заводского района города Минска, который выселяет из квартир людей, которые не платят за водопровод.

Теория академика Марра успешно забылась. Теперь “Су” на всех языках мира значит “самолет конструкции Павла Сухого”. Беларусского парня, который поднялся на самый верх советской инженерной и ученой элиты, туда, где живут небожители-авиаконструкторы, демиурги тропосферы. Более полувека самолеты, разработанные Павлом Сухим, летают над землей и наводят страх на врагов. Даже в нерабочем состоянии они исполняют свою почетную стратегическую роль — например, так было в КНДР, где старые, проржавевшие истребители “Су-7” еще двадцать лет назад грозно стояли на аэродромах, будто бы готовые по первому приказу подняться в воздух, чтобы защитить учение чучхе и лично дорогого вождя.
Пусть враг трепещет.

Город, где родился Павел Сухой, тоже можно при желании привязать к тому же самому “су” – ведь название он имел достаточно водяное: Глубокое. Это теперь он столица молочной промышленности (представляем неразбавленную никакой су сгущенку) и райский райцентр. А в 1895, когда родился Павел Сухой, Глубокое было просто большой деревней. Отсюда и начался путь Павла Сухого в мир. Новое столетие он встретил в Гомеле, где закончил гимназию, проявив способности к языкам и математике. И то, и другое ему пригодится на всю жизнь. Правда, не все языки одинаково полезны для людей. Беларусский язык Павел Сухой забыл — не пригодился. Но он был ему не совсем чужой, этот язычок-с-пальчик. Говорят, с родителями Павла Сухого был знаком молодой Якуб Колас, который подарил им свою книжку “Песни тоски”. Было в этой книге стихотворение, которое начиналось так:

“Як лёгкі дым, як лёгкі пар,

Расталі ў небе кучы хмар.

Ой, гладзь нябёс далёкая,

Крыштальная, глыбокая!”



("Как легкий дым, как легкий пар,

Растаяли в небе кучи облаков. 

Ой, гладь небес далекая,

Хрустальная, глубокая!" -- прим. пер.)

Мальчика, который все время смотрит в небо — а именно таким был Павел Сухой — они не могли не волновать. На то, что автор стихотворения так и не смог решить, есть ли разница между дымом и паром, Павел не стал обращать внимания. В конце концов, поэт Колас окончил всего только учительскую семинарию, а Павел Сухой поступил в Московский университет, на математическое отделение, а потом в Техническое императорское училище — какая тут поэзия. Для его родителей это был самый высокий уровень, на который мог подняться сын. Для Павла Сухого он стал первой ступенькой к небу. Вскоре Сухой уже член авиационного кружка. Небо становится ближе. Небо меняется так стремительно — только бы успеть. Небо летит куда-то на Запад. А облака уже не напоминают уток. Они напоминают большие летучие корабли. Те самые…

Цепеллины в небе…

Небо в цепеллинах…

Правда, на первой мировой, куда забрали студента Сухого, он служил не летчиком, а артиллеристом — на Западном фронте. Российская империя вышла из войны, Сухой вернулся в московский водоворот, а оттуда — опять в Гомель. Начались его скитания по Беларуси: учитель в Лунинце, потом беглец от польской конницы, опять Гомель. Это в то неспокойное время, когда о небе пришлось на какое-то время забыть (но не отречься), Сухой начал кашлять — все сильней и сильней, будто канонада, что неуклонно приближается к городу. В принципе, кашляли все вокруг, могил в городе было больше, чем рождалось детей. Скарлатина, тиф — на языке тех лет эти слова были почти что синонимами смерти.



Но бог пожалел — как авиаконструктор авиаконструктора. Сухой уцелел — только голос изменился до неузнаваемости. Это с тех времен его обычная беларусская фамилия начала соответствовать характеру: про немногословного, с глухим мрачным голосом Сухого начали говорить, что и человек он такой — строгий, невеселый, молчаливый, не очень доброжелательный. Ясно, что ошибались — но образ был создан выразительный: суровый, солидный и холодный. Именно для авиационного демиурга.

Авиаконструктором в полном смысле этого громоздкого слова Сухой стал в Москве, куда поехал в 1921 продолжать учебу. Ему повезло — руководителем его был сам Андрей Туполев, создатель не менее известного, но более мирного “Ту”. Того самого, про которого в СССР пели веселые песенки на мотив похоронного марша:

“Ту-104 самый лучший самолет,

Ту-104 никогда не упадет …”

Ту и Су.

Каин и Авель самолетостроительства. Оба летают до сих пор. Оба оставляют следы в небе — а иногда и на земле. И обязательно — в жизнях и просто биографиях, которые жизнями так и не стали.

Дипломная работа Павла Сухого называлась внушительно:

“Одноместный истребитель с мотором в 300 конских сил”.

С тех времен самолеты Сухого будут преимущественно уничтожать, а также разрушать, взрывать, убивать и подбивать. И их тоже будут уничтожать, безжалостно и с ненавистью. Вторая мировая не принесет самолетам Су много славы — но статистика покажет, что бомбардировщики Су погибали в воздушных боях вдвое реже, чем другие самолеты. Звездным часом для Сухого станет война в Корее — Су мог бы быть одним из символов той войны. Если война имеет право иметь другой символ, кроме улыбчивой смерти в каске миротворца и с биноклем в слишком ухоженных, как для вояки, руках…

Наверное, мальчики становятся взрослыми именно в тот момент, когда вдруг начинают видеть за такой чудесной и такой могущественной военной техникой глаза тех, кто от нее погибнет. Когда за очертаниями гордого истребителя или бомбардировщика вдруг появится совсем не гордая, но испуганная насмерть фигура человека, который переживает воздушный налет на свой город.

Но на это способны единицы. Много кто из мальчиков так никогда и не взрослеет, ведь никак не наиграется в войну. Из них получаются политики и генералы. Политикам и генералам позарез нужен человеческий конструктор. И гениальный авиаконструктор под рукой — чтобы кубики падали, падали, падали, чтобы живые солдатики спотыкались о них и кричали: “За родину!”, чтобы облака летели туда, куда им скажут, и несли смерть, смерть, смерть…

Павел Сухой фактически станет родоначальником советской военной реактивной авиации, а вообще под его руководством будет разработано 50 конструкций самолетов. “Туполев и Сухой завоевали для России небо” – так будут говорить, когда ни первого, ни второго уже не будет в живых, когда страны под названием СССР, что летела в будущее уверенно и без оглядки, как “самый лучший самолет”, уже не будет существовать. Но неба России будет мало. И земли мало — как той свадьбе с советского суперхита брежневских часов. И только дурак будет обвинять в этом созданные Сухим самолеты.

Павел Сухой умер в 1975-м — в тот самый год родился автор этих строк, и будь он проклят, если в семилетним возрасте не вдохновлялся советскими самолетами Сухого.

Самыми лучшими в мире.

Самолетами с историей на бортах.

Перевод на русский - Мария Белькович.
Чытаць па-беларуску «Павел Сухі. Неба ў тваёй галаве»