Давид Сарнов. TV EYE

Альгерд Бахаревич

Беларусский писатель

Предыдущие главы:
1. Жорес Алферов. Как завещал Великий Некто
2. Айзек Азимов. Адвокат человечества
3. Надя Ходасевич-Леже. Красная Джоконда
4. Марк Шагал. «Я родился мертвым…»
5. Кирк Дуглас. «Вот американцы дают…»
6. Вернон Дюк. Общество забытой музыки
7. Харрисон Форд. Житие Индианы Джонса
8. Ромен Гари. Рукописи, которые горят
9. Ежи Гедройц. Пан Редактор
10. Уэйн Гретцки. Гений номер 99
11. Скарлетт Йоханссон. Темнота на продажу
12. Рышард Капусцински. Куда впадает река Пина
13. Ларри Кинг. Король и шут
14. Борис Кит. Случайность и выбор
15. Николь Краусс. Придуманные следы
16. Саймон Кузнец. Сидя на кривой
17. Ральф Лорен. Игрок в поло
18. Луис Барт Майер. Пока рычит лев
19. Валерия Новодворская. Так закалялась сталь
20. Гвинет Пэлтроу. Еврейская принцесса
21. Шимон Перес. Война, мир и другие стихи
22. Шон Пенн. Сладкий и гадкий
23. Майя Плисецкая. Карма Кармен, или танец непокорности

Давид Сарнов. TV EYE

От первых письмен и узелков до проводного телеграфа – несколько тысяч лет. От телеграфа до интернета – всего около столетия. Когда-то человек проживал свои среднестатистические тридцать бесконечно долго. Нынешние жители планеты, юзеры и лузеры, глазом моргнуть не успевают. Информация быстрее, чем глаз. Жизнь быстрее, чем миг.

Когда люди стали такими? И где? Возможно, в толпе, которая окружила нью-йоркский телеграф в один из апрельских дней 1912 года, жаждая новостей?

Наверно, в этот день много кто почувствовал, что история пришла к нему в дом. Непонятно только было, что из этого всего получится. Последствия поняли единицы. Среди них был и молодой человек Дэвид, эмигрант из России. Дэвид любил радио. Но радио до поры молчало.
Был Давид Сарнофф тем молодым героем-телеграфистом, который первым словил сигнал от “Титаника” – или это красивая легенда, которую сам ее персонаж старательно поддерживал на протяжении всей жизни? Этого мы, пожалуй, уже не узнаем. Злые языки говорят, что 14 апреля 1912 года был выходной и телеграфная компания, на которой работал Сарнофф, была просто-напросто закрыта. Но фотографировали юношу в те дни так часто, как могут фотографировать только в Америке. Ведь за воскресеньем пришел понедельник, и 21-летний телеграфист фирмы “Маркони”, который трое суток не отходит от аппарата, поддерживая связь сначала с тонущим кораблем, а затем со спасателями – это была действительно достойная внимания история.

И достойная радио. Но радио тогда еще никто не воспринимал так серьезно. Забава, не более. Для таких, как Дэвид, молодых и одержимых энтузиастов.

В конце концов, какая разница – первым он связался с жертвами айсберга или не первым. Даже если бы Дэвид Сарнофф ничего не слышал в те дни про “Титаник” – про него, Дэвида, все равно узнал бы весь мир. После самой известной катастрофы в Атлантике Конгресс США принял постановление про обязательное оборудование радиоаппаратурой всех судов, количество пассажиров и команды на которых превышает 50 человек. Радио окончательно победило другие виды связи, без радио больше нельзя было обойтись – наступила эра Дэвида Сарноффа, радиоспециалиста и телеграфиста, который одним из первых в Америке понял великие перспективы радиоточки. Причем, как положительные, так и отрицательные.

В возрасте всего 26 лет он будет назначен коммерческим директором Радиокорпорации Америки. В 1923 в США было уже два с половиной миллиона радиоприемников. Сарнофф будет всю жизнь бороться за американское радио, радио забав, сенсаций, музыки, радио политики и радио демократии, будет биться за “голоса”, которые должны быть услышаны повсюду: за “Голос Америки” и “Голос ООН”. Первый голос заговорит сразу на разных языках, второй так и останется проектом, похороненным самими Объединенными нациями. Радио победит. Радио придет в каждый дом и станет мощнейшим средством пропаганды. Радиоточка в беларусском доме, которая гнусавым голосом местного царя рассказывает о том, что наш Титаник непотопляем – это тоже радио Сарноффа. И Радио Свобода в нашем доме. И Радио Культура, и Радио Ватикан, и Радио Тирана.

Многоязычный джинн, выпущенный из бездонной бутылки серого приемника.

Откуда же взялся мистер Сарнофф? Не материализовался же он и вправду из радиоэфира?

В названии поселка, где Давид Сарнов появился на свет, тоже слышится что-то радийное, информационное. Узляны – есть тут что-то от радиоузла, от скрученного провода, от сонма мигающих кнопок и приема передач. Полтысячи человек жило в Узлянах в 1891 году, когда в семье тамошних жителей Абрама и Лии Сарновых родился сын Давид. Отец Давида был маляром. В 1897 он уехал в Соединенные Штаты, а в 1901 к нему присоединилась жена с тремя сыновьями и дочерью. Уже тогда Давид Сарнов был чрезвычайно активным молодым человеком: он пел в синагоге, хорошо учился, и одну за одной глотал книжки, про все на свете. Ему хотелось стать кем-то, реализовав американскую мечту. В Нью-Йорке он за год освоил английский, ведь хотел стать журналистом, но пришлось начать с другого – 15-летним подростком он открыл свой газетный киоск в Нижнем Бруклине. Когда киоск начал приносить неплохую прибыль, Давид Сарнофф кинулся в другую сферу – телеграфное дело. Он пошел работать не к кому-то, а к нобелевскому лауреату Маркони! Телеграф, радио, новые технологии – Сарнофф горел этим. Маркони оценил парня по достоинству. А “Титаник” уже спустили со стапелей... И сигнал SOS уже был придуман...

Но одного радио Дэвиду Сарноффу было мало.

Этому человеку все время всего было мало. Ему всегда было слишком скучно жить сегодняшним днем. И уже известный американец Сарнофф придумал нам телевидение.

“Я верю, что телевидение придет в наше самое близкое будущее”, – сказал он в 1923. Через несколько лет оно пришло – и мир потерял невинность. Кем должен был чувствовать себя человек, который запустил американское телевидение? Богом? Телеграфистом? Режиссером? Но в том, видно, и есть дьявольская задумка телевидения: богом, телеграфистом и режиссером одновременно чувствует себя зритель. Один раз нажал – и мир уже никогда не будет таким, как раньше.

Что до телевидения, то это для американцев Дэвид Сарнофф – отец TV. Германия, Советский Союз, Британия – у всех у них были и есть свои герои. Немцам и англичанам было немного легче: расстояния не такие огромные. Американцам и Советам нужно было сладить с тысячами километров. Но то, что первый шаг американцев был сделан широкий – сомнений не вызывает.

Пока Советы думали, как использовать первые телевизионные разработки в целях индустриализации, а немцы рассуждали, какие последствия будет иметь телевидение для государства – Дэвид Сарнофф, руководитель Радиокорпорации Америки, приглашает к сотрудничеству другого эмигранта из России – Владимира Зворыкина. “Сколько нам нужно денег, чтобы запустить американское телевидение?” – нетерпеливо спросил Сарнофф.

“Тыщ сто баксов”, – подумав, ответил Зворыкин.

Сарноффу ответ не понравился. Слишком мало в нем было нулей. Он добился финансирования в размере 50 миллионов – и в 1931 в Нью-Йорке начались пробные передачи.

Не спали в шапку и немцы. В 30-х в Рейхе было более 200 телевизоров, по которым даже можно было посмотреть “образцовую” Олимпиаду 1936-го. Нацистское министерство пропаганды, однако, побоялось телевидения. А не побоялось бы – кто знает, какой была бы та чудовищная война и чем бы она закончилась. В 1939-м в США началось регулярное телевещание. В Нью-Йорке тогда было всего 3 тысячи телевизоров (в 1948 – уже 750 тысяч плюс 127 телестудий). Первой американской полноценной передачей стал репортаж с Нью-Йоркского международного рынка. Затем были телевизионное выступление Рузвельта, бейсбольный матч... Такая вот программа передач на сегодня – а на самом деле, на завтра и навсегда. Ведь изменяются способы – но зрелища остаются те же самые.

Остаются и побеждают. Человек слаб – и телевидение было создано для того, чтобы нам это показать, с силой, еще неизвестной за все времена существования человечества.

То, как быстро человек свыкся с телевидением и начал от него зависеть – пугает. То, с какой легкостью телевидение манипулирует человеческими сообществами – наводит на мысль о нашем вечном несовершенстве. В толпе людей, порабощенных телевизором до такой степени, что они больше не способны критически оценивать реальность, чувствуешь себя большим мизантропом, чем есть на самом деле.

И самое ужасное тут то, что тебя каждый раз в конце концов настигает сомнение: возможно, это все – только снятое кем-то шоу?

Возможно, это их телевизионный мир – нормальный. А нетелевизионного мира нет.

Просто мы не заметили этого, потому что не успели нажать кнопку.

Дэвид Сарнофф, в каком-то смысле, похож на отцов атомной бомбы. Он сам не понимал, какое чудовище рождает. А когда понял, было уже поздно. Слишком поздно что-то менять. Хотя это уже не важно. Известно, что Сарнофф до конца дней гордился своим детищем. А в это время в Америке звучали песни, где телевидение представлялось совсем не таким безобидным. Песни протеста – как бы смешно это не звучало. От телевидения ты тупеешь.

“She got a TV eye on me
She got a TV eye…” –

как пел молодой Игги Поп, дитя первых американских телевизоров. Телевизионный глаз Америки смотрел на него, как богатый дядька на своего глуповатого племянника. Телевизионный глаз советского режима смотрел на своих рабов как на существ, которые поверят чему угодно. Телевизионный глаз путинской России неотрывно смотрит на русскоязычных жителей бывшей империи и гипнотизирует их, как будто у этих людей больше нет своих мозгов. Как будто с ними можно делать что угодно.

Наверно, с этим всем можно бороться.

И возможно, даже свободным интернетом, в котором тяжело выбрать свою правду, но ее там все еще можно выбирать. Но и это сомнительно. Кажется, с телевидением можно бороться только другим телевидением. Круг замкнулся. Экран погас.

Перевод на русский - Мария Белькович.
Чытаць па-беларуску «Дэвід Сарнофф. TV EYE»