Шон Пенн. Сладкий и гадкий

Альгерд Бахаревич

Беларусский писатель

Предыдущие главы:
1. Жорес Алферов. Как завещал Великий Некто
2. Айзек Азимов. Адвокат человечества
3. Надя Ходасевич-Леже. Красная Джоконда
4. Марк Шагал. «Я родился мертвым…»
5. Кирк Дуглас. «Вот американцы дают…»
6. Вернон Дюк. Общество забытой музыки
7. Харрисон Форд. Житие Индианы Джонса
8. Ромен Гари. Рукописи, которые горят
9. Ежи Гедройц. Пан Редактор
10. Уэйн Гретцки. Гений номер 99
11. Скарлетт Йоханссон. Темнота на продажу
12. Рышард Капусцински. Куда впадает река Пина
13. Ларри Кинг. Король и шут
14. Борис Кит. Случайность и выбор
15. Николь Краусс. Придуманные следы
16. Саймон Кузнец. Сидя на кривой
17. Ральф Лорен. Игрок в поло
18. Луис Барт Майер. Пока рычит лев
19. Валерия Новодворская. Так закалялась сталь
20. Гвинет Пэлтроу. Еврейская принцесса
21. Шимон Перес. Война, мир и другие стихи

Шон Пенн. Сладкий и гадкий

“Актером от Бога я себя не считаю”, – заявляет престарелый, но, как и прежде, “сладкий и гадкий” Шон Пенн. Зачему тогда ему эти банальные божие атрибуты: Оскары, которые пишутся с такой же большой буквы, как и Бог, карьера, кокетство? Наверно, такие актеры, как Пенн, идут в Голливуд для того, чтобы попробовать в жизни все. Ну, или почти все. Благодаря кино Шон Пенн успел примерить на себя штанишки самых разных “плохих мальчиков”, побыть бандитом, кадетом офицерского училища, зеком, убийцей и спасителем, гениальным гитаристом, отважным гомосексуалистом, интеллектуалом и полным дураком...

Сейчас Шон Пенн собирается сниматься в роли Эндрю Джексона, седьмого президента США, того самого романтичного мужика с двадцатидолларовой купюры, о котором сейчас делают новый сериал. У Джексона было два врага: индейцы и Ротшильды. Что до врагов самого актера, то такое чувство, что он ни с кем не боролся так рьяно, как с журналистами и собственными женами. По журналистам он стрелял, бил их честные морды и ломал им камеры, а жен просто избивал – в старых добрых традициях патриархальных кинозвезд, которые все делают “любя”, даже когда ненавидят самих себя. Наверно, он просто еще не сыграл свою главную роль – никогда не перевоплощался в женщину. Но время еще есть...

И есть силы. Впрочем, физическая сила – это не то, чем всегда славились герои Пенна. Их преимущество в другом – в хитрости, ловкости, обаятельности и порочности. Публика таких любит. И даже не подозревает, как тяжело актеру носить такую маску в реальной жизни. Люди вообще любят эгоистов и циников – ведь папа с мамой учили, что собственное “эго” это кака, которую лучше не поднимать с земли. Актеры поднимают ее за нас. Спасибо им за это.

Кажется, Шон Пенн никогда не выдавал себя за “профессора”. Вместо интеллектуальных размышлений он выбрал роль борца за права человека – ту роль, в которой кинозвезда может принести больше всего пользы реальному миру. Он вообще живет на земле: с любой буквы. Вот он разговаривает с Франсуа Олландом о том, как помочь жертвам землетрясения, вот выступает на конференции, посвященной климату... “выбора нет, нужно действовать. Деньги – это единственное, что я могу дать. К сожалению...”

Испробовав все в жизни (или в кино – какая разница?) – он любит говорить, что быть актером - прежде всего тяжелая работа. Ну, работа так работа. Зрителям все равно, откуда берутся сладость и гадость, главное, чтобы они были всегда на столе.

Нет, он не от Бога. В нем даже нет дара пророчества.

“Каждый раз, когда я пытаюсь предсказать судьбу новой ленты, я ошибаюсь, – говорит он в интервью. – Смешно! Фильмы, которые мне нравятся, собирают в прокате мизер, а те, что зарабатывают миллионы, я терпеть не могу. Впрочем, я ничего не имею против коммерческого кино. Пусть будет, если люди его любят... Может, это просто старость?”

Может. Но люди покупают Шона Пенна и старым.

Хотя разве это старость?

Старость – это вообще условно, как кино. Точнее, как американское кино – для биографии Шона Пенна география не менее важна, чем для других геронтология.

Вот, например, Санта-Моника, где родился актер. Город, который гордится своей историей, которая насчитывает, о май гад, почти 250 лет. А теперь перенесемся в городок Меречь в Литве, в Виленской области, в те самые края, где даже про небо так просто не скажешь, литовское оно, беларусское или польское, так чего хотеть от людей. Когда испанцы основали Санта-Монику, Меречь уже около четырех столетий существовала на картах как один из городов Великого Княжества. Где-то тут, в загадочной Виленской области, возле Меречи, магнат Хжостовский создал когда-то независимую крестьянскую республику. Короче, важное в истории Беларуси место. И не менее важное – в жизни Шона Пенна.

Ведь именно отсюда, из Меречи, происходил дед актера, Мойша Пинон. Фамилия совершенно кинематографическая: как и все евреи, Пиноны ведут свой род от библейских персонажей, а библейская история более голливудская, чем сам Голливуд: тут тебе и “плохие мальчики”, и гадкие, и сладкие, и любовь, и инцест, и насилие, и хэппи-энды…

Может поэтому среди актеров так много евреев? Когда вся история твоего народа – невероятный пример культуры, переплетение тысяч малых и великих историй... И даже поселок Меречь – один из множества локальных центров этой богатейшей культуры. Кстати, уже в 16 столетии оно упоминается, как поселение, где евреи были освобождены властями от специального денежного сбора. Тут мирно сосуществовали и сосуществуют синагога, костел и церковь. Чисто беларусская история...

Сам Шон Пенн, стоит сказать, считает себя агностиком. Что ж, это самый хитрый ответ на вопрос про веру, который пока что смогло придумать человечество. Или, по крайней мере, самый миролюбивый.

В Меречи агностиков было немного. Вполне возможно, их там не было вообще. В 1897 население Меречи составляло две с половиной тысячи человек, и почти две тысячи из них исповедовали иудейскую веру. И примерно тогда же, где-то на рубеже веков Мойша Пинон эмигрировал в Новый свет. Также – чисто беларусская история, про которую в Беларуси почему-то до сих пор не снято ни единого художественного фильма. Спросить бы у Шона Пенна, как он думает, почему?

Потому что история побега – это не героическая история. А мы так любим героев, которые поднимают наше эго с родной земельки. Ну, и потому что родина у человека одна и так далее...

Из этой чепухи тут и растет то, что мы по привычке считаем искусством.

На новой родине у Пинона родился сын Лео Пенн – как водится, его родители решили, что быть Пенном в Америке веселей и удобней, чем Пиноном. Лео Пенн стал режиссером и в 50-х даже чуть не попал в тюрьму, заподозренный в коммунизме. Его жена ирландка Айлин Райан была актрисой. Лео Пенн и Айлин Райан и стали родителями одной из самых титулованных и известных звезд Голливуда – Санта-Моника и Меречь породнились, даже не подозревая о своем странном родстве.

Наверное, все же есть что-то похожее у Меречи и городка Супериора с “U Turn“? Только мы уже никогда не узнаем, что. Разве что про это снимут кино: не тут, не сейчас, в нашей истории.

Когда он был подростком, он влюбился в кино. Он знал, что это – его, как мы узнаем любимых актеров даже по озвучке. Шон Пенн воспитывался среди актеров и режиссеров – это была его стихия. Как водится, сначала в него никто не верил – кроме него самого.

В те времена вера еще что-то значила.

“Когда я рос, все было по-другому: когда, например, выходил фильм с Робертом де Ниро – это было событие! Ведь в нем была уверенность, в фильме был посыл. А теперь люди просто потребители…”

В большом кино “событий и посылов” Шон Пенн появился в 1981 – и тогда же подружился с Томом Крузом. Про это знакомство рассказывают легенды. На главную роль в картине “Отбой” претендовали две тысячи человек. Во время репетиций Круз играл так блестяще, что большая роль Шона Пенна досталась ему, а Пенну отдали роль второго плана. Круз отказался – и только когда сам Шон Пенн согласился, что его друг справляется лучше, согласился принять предложение режиссера... И не ошибся: его успех был близко, сделать карьеру Круз Пенну не помешал.

Странно, конечно, читать про такой “товарищеский дух”, который царил среди будущих акул шоу-бизнеса, но сам Шон Пенн не без колкости замечает, что кино с тех времен чуть-чуть изменилось:

“Когда я начал заниматься кино, я гениально понимал, как его делать. Только теперь на такие фильмы денег не дают. Теперь фильмы уже не снимают – их рекламируют”.

Но и сам Шон Пенн изменился: с тех времен, как он стал известным и влиятельным, он ведет бесконечную войну за все, во что верит. А в то, что выбор у нас широкий, этот давно уже не “сладкий” и совсем “не гадкий” дядька как раз не верит: ты либо за, либо против.

Вот он и борется.

За Гаити – страну, народ которой “никогда не знал ничего, что можно было бы назвать комфортом”. Шон Пенн ищет наркотики – чтобы в госпиталях Гаити потерпевшим можно было сделать анестезию.

За однополые браки. За права гомосексуалистов. Харви Милк – это было не случайно. Харви Милк пробудил в Шоне Пенне зверя, который заставляет беситься всех гомофобов мира.

Против Буша и Голливуда. За их признание своей вины в том, что в мире все больше зла.

Против подлюк-папарацци.

Он берет интервью у братьев Кастро, он считает себя журналистом. Он умеет говорить – и кому, как ни ему, разговаривать о великих иллюзиях человечества, когда оно все еще думает, что, например, с климатом у нас все в порядке, а природа может еще чуточку потерпеть.

Он ненавидит политкорректность, особенно когда разговор идет о кино. Фразу о том, что теперешние фильмы посвящены преимущественно тому, “как крысы е...т мышей”, приписывают именно Шону Пенну.

Он “зеленый”, он за “голубых”, он “радужный”, решительный и радостный. Только вот улыбка какая-то кривая. Сразу видно, наш человек.

Перевод на русский - Мария Белькович.
Чытаць па-беларуску «Шон Пэн. Салодкі і брыдкі»