Борис Кит. Случайность и выбор

Альгерд Бахаревич

Беларусский писатель

Предыдущие главы:
1. Жорес Алферов. Как завещал Великий Некто
2. Айзек Азимов. Адвокат человечества
3. Надя Ходасевич-Леже. Красная Джоконда
4. Марк Шагал. «Я родился мертвым…»
5. Кирк Дуглас. «Вот американцы дают…»
6. Вернон Дюк. Общество забытой музыки
7. Харрисон Форд. Житие Индианы Джонса
8. Ромен Гари. Рукописи, которые горят
9. Ежи Гедройц. Пан Редактор
10. Уэйн Гретцки. Гений номер 99
11. Скарлетт Йоханссон. Темнота на продажу
12. Рышард Капусцински. Куда впадает река Пина
13. Ларри Кинг. Король и шут

Борис Кит. Случайность и выбор

Каждый год в конце апреля по всему Минску расцветают тысячи плакатов, посвященных “Дню победы”. Как и следует искусственным цветам, они никогда не вянут и совсем не осыпаются, только цвета быстро блекнут и клей проступает сквозь бумагу, делая плакаты желтоватыми и прозрачными, как лицо мумии.

Что не блекнет, так это фантазия их авторов. Хит сезона: “Я тоже хочу быть героем, как мой прадед” – и рядом большая фотография радостного младенца. Так выглядит последний пример их “победной” креативности: послание этого плаката глубокое и волнующее, как реклама свежего мяса. Пушечного мяса, на которое всегда была богата Беларусь.

Гуляя по этому райскому саду, мы с женой давно заметили: если все наши пропагандистские апрельско-майские плакаты перевести на немецкий язык, они мало чем будут отличаться от плакатов Третьего Рейха. Победа, герой, подвиг, враг, гордость, кровь, народ, единство – универсальный стиральный порошок из слов... Дети, солдаты, медали, генералы... Ура!

Если уж жителям Беларуси так нравится говорить языком агитпропа, следовало бы подумать про другие плакаты. Я так представляю себе фото известного во всем мире беларуса, которому недавно исполнилось ни много ни мало 105 (прописью: сто пять) лет. Его старческое, хотя и очень моложавое, лицо, “гладкая, будто отполированная голова” (как написал бы о ней Быков), на которой пятнышек столько, сколько прожитых вёсен. Разумная улыбка. И его слова:

“Слава Богу, что я никогда не был солдатом, не принимал участия в войне”.

Как это? За что тут благодарить? – закричит беларусский идеолог, садовник нашего плакатного сада.

И действительно. Младенец, которого, едва появившись на свет, уже отправляют в мертвые герои – и старик, который прожил несколько войн, никого не убив. В чем больше смысла? И есть ли вообще смысл в том, чтобы жить долго?

Старый человек, о котором тут идет разговор, это, конечно, Борис Кит, ученый, исследователь, специалист по ракетному топливу, эксперт по космонавтике. “Первейший беларус в мире”, как говорил о нем Быков, писатель-солдат. Поэтому пацифист тут не при чем: наверно, самые большие пацифисты – это солдаты, которые не захотели стать генералами. Про Бориса Кита страна узнала значительно позже, чем весь остальной мир – лет двадцать назад. Раньше было нельзя – Беларусь не любит сложных историй. Или герой, или живой. А история Бориса Кита и правда сложная.

Он не убивал. Его убивали – это было. В начале сороковых учитель математики, директор беларусской учительской семинарии Борис Кит ехал к себе в Лебедево и был арестован немцами. Тридцать дней просидел в глубокской тюрьме – якобы за связь с партизанами, и вообще ему приписывали, что он – английско-американский шпион. Стояла лютая зима, в погребе, где держали заключенных, сидело 30 человек – и каждый день 25 из них расстреливали, а утром привозили новых. Немецкий жандарм, который оглашал фамилии осужденных, веселился как мог. Дойдя до буквы “К”, делал паузы: “Ки… Ки… Кирилоф!”

Каждый день мог стать последним. О том, что известный учитель-беларус сидит в тюрьме узнали в Минске, постарались помочь. Кита перевели в Вилейскую тюрьму.

“Каждый день выпускали нас погулять во двор. В дверях стоял сторож, но не немец, а поляк, паскудный такой человек. По фамилии Генрих Сенкевич. За 30 дней у меня выросла черная борода, так этот Сенкевич подумал, что я жид. Он специально надо мной издевался. Когда я проходил через двери, так он меня бил резиновой палкой по голове, я чуть не падал. Как-то раз нас повели в баню, и он побежал за мной посмотреть, не жид ли я? Убедился – нет…”

У немца Шмидта, служил поверенным бывший ученик Бориса Кита Кастусь Косяк. Он и спас учителя. Позже Кастуся Косяка убили: то ли красноармейцы, когда заняли Вилейку, то ли немцы по доносу. А вскоре Борис Кит, узник немецкой власти, отправился на Запад, в Германию. Слишком сложная история, для того, чтобы быть темой плаката.

История, история... Как известно, “историй всего четыре”. Когда читаешь воспоминания Бориса Кита, невозможно не заметить, какую роль в нашей жизни играют случаи. Роль математическую, если брать во внимание случайность событий – и космическую по своим масштабам.

Родился он в Петербурге (в 1910). Отец его был беларусом – и если бы не февральская революция (а все революции случайны), остался бы Борис Кит жить в сумрачном городе на Неве, средь героев Достоевского. Но из-за голода и разрухи родители решили вернуться в Беларусь. Там Борису Киту суждено будет прожить всего только более двадцати лет. Уже в новом веке он признается, что его жизнь – какое-то странное обратное движение: чем дальше он от Беларуси, чем старше становится – тем большим беларусом себя чувствует: “Наверно, в сто лет стану стопроцентным беларусом”. Что ж, у Бориса Кита не было сегодняшних технологий: теперь в Минске купил вышиванку или ленточку на руку завязал с орнаментом – и уже беларус. Минута – и готово.

Еще одной случайностью, без которой Кит не стал бы Китом, нужно назвать его поступление в Виленский университет в конце 20-х. Когда парень пришел поступать, то увидел две очереди абитуриентов. На исторический факультет очередь была в сто человек, на физико-математический – пять. И он просто стал в более короткую. “Пошел бы в историки – вместо работы над полетами на Луну мыл бы посуду в нью-йоркских ресторанах”, – любит шутить Борис Кит, давая интервью.

Не часто случай и выбор, два вечных антагониста, вступают в такой союз. Ведь участие в космических проектах и разработку жидкого водорода как ракетного топлива Борис Кит называет своим самым главным достижением.

“На дворе был 1956 год. Как-то подходит ко мне начальник: “Борис, сделай полную выкладку по жидкому водороду”. Дали мне время, я начал собирать все возможные материалы, высчитывать силу жидкого водорода, потенциальные тяжести. Написал большой отчет. И это было началом всего! Жидкий водород стал основным ракетным топливом, благодаря чему стало возможным путешествие на Луну, программа "Шатл" и многое другое. Меня так захватила эта работа, что я исследовал другие потенциальные виды ракетного топлива. И написал первый в мире учебник по астронавтике, которых до сих пор используется в мировых ракетных центрах…”

А разве не случайность – история с отъездом в Америку? Она происходила в Мюнхене после войны, Борису Киту не хотели давать согласие на эмиграцию: “вы учитель, не знаете английского, что вы там будете делать?” – говорила секретарша ответственной за выезд служащей. Короче, отказы: один, второй... И вот однажды, когда секретарша вышла в туалет, герой этого рассказа воспользовался ее отсутствием и попал напрямую к директорке. Вопрос был решен. В самом начале 1948 года, на пароходе “Морской тигр” Борис Кит с семьей покидает Европу. Пароход кажется измученным войной людям плавучим раем: столько там еды. Бременский порт становится все более далеким, начинается новый, самый счастливый и почетный период жизни.

Америка. Это потом долгожитель Борис Кит будет с гордостью называть себя европейцем, а тогда она казалась ему краем, в который он приехал навсегда. Америка как Луна, край, откуда нет дороги назад.

Однажды в Америке никому не известный эмигрант Борис Кит пошел “ради забавы” в польский комитет, где встретил профессора Макшицкого, бывшего преподавателя Варшавской политехники, и тот пригласил математика-беларуса к себе на работу, в North American Aviation Inc., самое крупное предприятие, которое занималось ракетами. Тоже случай, который сделал Бориса Кита тем, кто он есть. Ученым, который немножко обеларусил космос. Хотя космосу и наплевать, с флагом какой страны в него лезут. Его флаг был и будет черным – флаг анархии, величественного и первичного безвластия, основы мироустройства. В котором нет героев – есть только пустота и холод свободы. И свое, не похожее на наше время.

Долгожителей любят расспрашивать про их “секреты” – будто они, долгожители, сами не удивлены своим рекордам. Будто им еще в молодом возрасте открылось сакральное знание про какие-то минеральные аквавиты. Наверно, у каждого долгожителя придуман свой ответ, который должен в чем-то совпадать с ответом одногодок, но и быть при этом достаточно оригинальным. Сильные беларусские гены, полезный для здоровья голод в молодые постные годы, чистая совесть – вот рецепт долголетия, который предлагает Борис Кит. Самое тяжелое тут, конечно – п.3. Совесть – наше разбавленное амбициями топливо. До Луны на нем не долетишь – но большинству этого и не нужно.

В такой долгой жизни отдельного человека неизбежно проступает история страны. Борис Кит – из тех беларусов, которые уцелели на чужой войне, среди не нами начатых революций и мятежей. Когда власти тут стремятся доказать, что история Беларуси начинается в 1917, то “наш американец”, который родился в Петербурге 105 лет назад, а с 70-х годов прошлого столетия живет во Франкфурте – кто он для этих властей? Доисторический персонаж? Инопланетянин?

В нынешней Беларуси, которая задыхается от недостатка героев, которой так нужен позитивный образ человека отсюда, которым можно было бы гордится там, кажется, мало задумываются о том, что изгнание, добровольное или нет, это тоже часть беларусского образа. А не только земля, корни, свой клочок земли, от которого беларуса можно оторвать только мертвого. Борис Кит расширил границы беларусского. Так далеко, как мог. Возможно, случайно? Кто доживет до 105 – проверит.

Перевод на русский - Мария Белькович.
Чытаць па-беларуску «Барыс Кіт. Выпадак і выбар»