Очередная история от Альгерда Бахаревича из книги «Один из нас» по понедельникам на нашем сайте. Глава номер 10 (99?) посвящена одному из самых известных спортсменов 20-го века Уэйну Гретцки.
Предыдущие главы:
1. Жорес Алферов. Как завещал Великий Некто
2. Айзек Азимов. Адвокат человечества
3. Надя Ходасевич-Леже. Красная Джоконда
4. Марк Шагал. «Я родился мертвым…»
5. Кирк Дуглас. «Вот американцы дают…»
6. Вернон Дюк. Общество забытой музыки
7. Харрисон Форд. Житие Индианы Джонса
8. Ромен Гари. Рукописи, которые горят
9. Ежи Гедройц. Пан Редактор
Уэйн Гретцки. Гений номер 99
В хоккее с шайбой есть что-то тоталитарное.
Может потому, что профессиональному хоккею обязательно нужны дворцы, арены, гулкие храмы с высокими сводами и властным эхом. Каждое хоккейное здание напоминает партократический храм. Да и экипировка настораживает – хоккеист в полном облачении выглядит как боец спецподразделения по разгону демонстраций, от него так и ждешь, что он сейчас кинется душить инакомыслие или заниматься другой “зачисткой территории”. Игрок в хоккей – обезличенная фигура, человек без лица, замятинский “номер”. Да и черная шайба, которая носится мухой в мертвой, ограниченной бортами зоне, иногда напоминает пулю, которая упрямо ищет свой затылок.
Хоккей всех ставит на коньки – как на рельсы единственно правильного мировоззрения. Хоккею нужны клюшки – как мотыги, без которых никак не построить своей спортивной “демократической кампучии”.
Или Беларуси – мирной, стабильной и политически грамотной.
Старые хоккейные звезды любят посещать Беларусь. Хвалят ее за то, что тут строят ледовые дворцы, что сам местный царь-батюшка хоккеист и подает пример подрастающему поколению. Все подает и подает – как проклял кто. Но хоккейным звездам приятно такое внимание к их любимой работе, скупая мужская слеза падает на политический лед, и во льду остается дырка. Дырка взаимопонимания между народами, ведь народ, как хорошо знает царь-батюшка, хлебом не корми, дай хоккей посмотреть под пиво и чипсы – что в США, что в Канаде, что в Беларуси... Звезд осуждать не за что – есть хоккей, а есть “хоккеизм”, и не вина старых канадских центрфорвардов и поседевших финских вратарей, что в Беларуси хоккей – больше чем хоккей.
Уэйн Гретцки, в прошлом мегазвезда мирового хоккея, а “в миру” – пожилой импозантный канадец, тоже приезжал в Минск поиграть против царя-батюшки. Беларусскому народу мистер Гретцки пришелся по душе – и не только своим королевским статусом, но и местными корнями, о которых Уэйн Гретцки не устает рассказывать... Он даже встретился тут с дальними родственниками – родственники подарили Гретцки конфеты, Гретцки подарил Беларуси принадлежность к великой спортивной истории: теперь в Зале хоккейной славы и у нас есть свой красный уголок. Гретцки в Беларуси считают своим и не собираются отдавать ни украинцам, ни полякам, ни русским, которые тоже имеют претензии на великого канадца.
А виноват в этом хоккейно-историческом конфликте беларусский крестьянин родом из Гродненской области Терентий Грецкий, который так и не разобрался с собственной национальной идентификацией. В начале двадцатого века пан Терентий, как и тысячи его соотечественников, отправился в Канаду – с женой и детьми. Воли и хлеба, земли и неба – вот чего хотелось пану Терентию за океаном: если подумать, ничего особенного, джентльменский набор беларусского крестьянина и теперь, и сто лет назад. Все это пан Терентий там нашел – правда, потерял жену Анну, которая вскоре вернулась на Родину. Оставшись в Канаде, Терентий Грецкий женился на украинке Марии из Тернопольской области, у них родилось несколько детей, один из которых, Уолтер, и стал позднее отцом Великого Уэйна.
“В дедовой семье мы разговаривали по-беларусски”, – признается Гретцки, заставляя биться сердца всех националистов, хоккеистов и миротворцев. Правда, после выясняется, что дед и бабка между собой говорили по-украински, а когда собирались большой компанией, то по-польски. Не чурались и русской. Причин не верить Гретцки нет – в детстве он и правда слышал средь лесов канадское земли, над волнами синеющего Онтарио беларусский язык, ржаную, боровую, росистую, самую славянскую, ведь в Канаде рожь и боровики растут не хуже, чем в Гродненской области, а славян там не один миллион, кривичи-ванкуверцы, дреговичи из Торонто, радимичи из Гудзонова залива...
Первым вратарем, который почувствовал на себе точность Уэйновых бросков, была его бабушка. Гретцки родился в 1961, когда в Канаде начался хоккейный бум – тоже в каком-то смысле “хоккеизм”, но не головного мозга, а просто увлечение. По крайней мере, британские монархи, которые традиционно считаются формальными руководителями Канады, ледовых дворцов не строили и хоккей государственной религией не объявляли: оно как-то само так вышло. По субботам на дедушкиной ферме недалеко от Брентфорда всей семьей смотрели по телевизору хоккейный обзор. И тут в комнату по гладкому полу закатывался маленький Уэйн с малюсенькой клюшкой и мячиком. Мячик летел в бабушку, отскакивал от нее и Уэйн спешил на добивание...
Терентий Грецкий не сидел в Канаде безвылазно. Во время Второй мировой он записался добровольцем в армию и успел повоевать в Европе. В начале шестидесятых он выращивал картошку на своей ферме и считал, наверное, что жизнь удалась. Дед Терентий умер в 1973. Он не увидел, кем стал его внук Уэйн – мальчик, который забивал голы бабушке под субботний хоккейный телепросмотр...
Со своим дедом-беларусом Уэйн всегда был в чудесных отношениях. Дед научил Уэйна Гретцки чисто беларусской толерантности. Однажды мальчик, тренируясь возле дома, разбил шайбой стекло в подвальном окне, где пан Терентий хранил самодельное вино. Может и не вино это было – где уж отцу Уэйна разбираться в сортах самогона и бражки? Дед только посмеялся, поехал в Брентфорд, купил новое стекло и поставил на место. Не прошло и часа, как и это стекло было вдребезги разбито шайбой будущего чемпиона. И только тогда дед Терентий (Тони, как его все называли) погнался за внуком с прутом. Только тогда... Узнаете беларуса?
В 1973 про вундеркинда Гретцки писали все спортивные газеты. За один сезон в детской лиге он успел закинуть около 380 шайб. Это был рекорд. Но сколько таких мальчиков блестяще начинали свой спортивный путь... Только в 1978 Гретцки стал профи – подписав контракт с “Эдмонтон Ойлерз”, то есть, с “Нефтяниками”. Так началась его карьера в Национальной хоккейной лиге – всемирно известной НХЛ, куда рвутся все хоккеисты мира – как гродненские крестьяне в Канаду столетие назад...
Говорят, когда его продали в 1988 “Лос-Анджелес Кингз”, Уэйн Гретцки плакал. Вот тебе и тоталитаризм великого спорта. Вот тебе и кровавый канадский доллар... А останься пан Терентий в свое время на Родине (гены так или иначе сработали бы, сомнений нет) – играл бы Веня Грецкий за какой-нибудь ЦСКА.
И все равно был бы кумиром для мальчиков с одной шестой части суши.
Уэйн Гретцки, нападающий и бомбардир, король-нефтяник под номером 99.
Этот номер укрепился на его спине на всю его жизнь. А история с ним произошла вот какая. В детстве Уэйн Гретцки брал пример с известного Горди Хоу, крайнего форварда “Детройт Ред Уингз”. Тот играл под номером 9. Но “девятка” в юниорском клубе уже кому-то принадлежала, и начались романтические нумерологические игры молодого дарования. Сначала Уэйн выбрал для себя номер 19, а потом придумал нечто более внушительное: две девятки. Под этим номером он играл до конца карьеры, под этим номером он остался в хоккее навечно...
Две девятки для любого, кто увлекается хоккеем, говорят про не абы какие амбиции. Вот, скажем, беларусский царь-батюшка, главный хоккеист всех кривичей, дреговичей и радимичей, тоже любит играть в майке под номером 99. Королевским номером, который нужно заслужить. Но, конечно, можно и так надеть: кто придумал игру, тот и устанавливает правила. А царь-батюшка придумал все. В том числе беларусский хоккей, самый гуманный хоккей в мире.
В самом безликом в мире государстве. Где при слове “хоккей” у человека, который умеет думать, невольно появляется на лице странная иронично-грустная улыбка. С чего бы это? Хоккей – это же так здорово!
И еще это – хороший бизнес. А деньги не пахнут. Разве что потом тех, кто их зарабатывает. Но не политикой, нет, политики мы бы не потерпели. Только пот. Только победа.
Про Гретцки говорят, что он изменил своим лицом образ хоккея. До Гретцки лицо нормального хоккеиста ассоциировалось с выбитыми зубами, распухшим носом и шрамами на лбу. Гретцки с его белозубой улыбкой и саксонско-беларусской внешностью стал секс-символом новой хоккейной эры. Чем-то он похож на принца Чарльза, чем-то – на шляхцича времен межвоенной Польши. Вот он на фотографии с игры “Эдмонтон Ойлерз” против сборной СССР в Эдмонтоне в конце семидесятых – сразу после заброшенной им победной шайбы. Клюшка в руке, как копье, он исполняет какой-то короткий танец, за его спиной – вратарь Советов на коленях. А вокруг ревут трибуны. Пусть живет Великий Уэйн! Свободный человек Уэйн.
“Великий”, “Great one“ – такое было у него прозвище. Великим он стал сам. Свободным он родился благодаря деду Тони. Дед Тони не хотел жить там, где родился. Деду Тони хотелось большего. Для себя, для детей и внуков. Почему мир создан так, что для этого нужно отправляться за океан?...
Перевод на русский - Мария Белькович.
Чытаць па-беларуску «Уэйн Грэцкі. Геній нумар 99»